Коммуна

Не кажется ли вам, что вы видите перед собой испанское министерство, узаконивающее независимость Кубы с Вейле-ром[106] в качестве начальника Главного штаба!

Париж знал, чего ему ждать.

Двадцать пятого марта в Национальном собрании было получено письмо парижских депутатов, умолявших правительство не оставлять дольше города без муниципального совета.

Письмо было положено под сукно и оставлено без ответа.

Переговоры между Центральным комитетом и мэрами продолжались. Комитет чувствовал, что никакие попытки к примирению с Версалем не приведут ни к чему. Тогда мэры объединились и примкнули к Центральному комитету…

Пока Тьер и его сообщники распространяли ложь и клевету, Центральный комитет с помощью нескольких революционеров, таких как Эд, Вальян[107], Ферре, Варлен, поспевал всюду, и парижская «Правительственная газета» известила население о следующих мероприятиях:

Осадное положение в департаменте Сены снимается.

Военные суды постоянной армии упраздняются.

Объявляется полная и безусловная амнистия по всем политическим преступлениям и проступкам.

Директорам всех тюрем вменяется в обязанность немедленно выпустить на свободу всех заключенных по политическим делам.

Новое правительство Республики заняло уже все министерства и административные учреждения.

Этот акт – дело рук национальной гвардии – налагает большие обязанности на граждан, взявших на себя эту задачу.

Армия, понявшая, наконец, свое положение и свой долг, слилась с населением города; линейные войска, моряки и мобили слились для общего дела.

Воспользуемся же этим единением для того, чтобы теснее сплотить наши ряды и раз и навсегда утвердить Республику на прочных, незыблемых основаниях.

Пусть национальная гвардия в согласии с линейными войсками и мобилями беззаветно и мужественно продолжает свою службу.

Пусть маршевые батальоны, у которых налицо почти полные кадры, займут форты и все передовые позиции для обеспечения защиты города.

Муниципалитеты округов, воодушевленные тем же рвением и патриотизмом, что и национальная гвардия и армия, присоединились к ним, чтобы обеспечить спасение Республики и подготовить выборы в коммунальный совет, которые будут иметь место немедленно.

Прочь всякие раздоры! Да будут везде полное согласие и полная свобода!

Центральный комитет Национальной гвардии

III Дело 22 марта

Сторонники «законного» правительства, «друзья порядка» и реакционеры всякого рода, не довольствуясь версальскими конспирациями, пытались в самом Париже поднять контрреволюционное восстание, но последнее оказалось таким жалким, что его только с большой натяжкой можно было назвать восстанием.

Глядя на эту манифестацию, собравшуюся на площади Новой Оперы 22 марта около 2 часов дня, можно было подумать, что это группа актеров, репетирующих историческую драму.

Из их планов кое-что, однако, вышло наружу. Они говорили, например, что заколют часовых, обнимая их, но все это скорее напоминало театральную «постановку»; даже место было как бы нарочно выбрано для драматической репетиции. Мы решили подождать, до чего собираются дойти эти субъекты.

Когда манифестация стала уже довольно многолюдной, участники ее – в большинстве элегантно одетые молодые люди – направились по улице Мира; во главе их шли известные бонапартисты – де Пен[108], де Коетлогон, де Геккерен; знамя без всякой надписи развевалось впереди колонны.

Демонстранты осыпали бранью и оскорблениями безоружных национальных гвардейцев, которые пробовали осведомляться о цели шествия.

Шествие достигло Вандомской площади, где находились вооруженные федераты, которые в боевом порядке, но с запрещением стрелять двинулись навстречу манифестантам.