Коммунальная страна: становление советского жилищно-коммунального хозяйства (1917–1941)

Что касается городского частного сектора, то здесь динамика была следующей: в 1923/1924 хоз. году при износе в 1,95 % и вложениях в 1,1 % убыль жилого фонда составила 0,85 %, а в следующем (1924/1925-м) снизилась до 0,14 % за счет сокращения разницы между износом (1,95 %) и вложениями (1,81 %). Позитивные сдвиги в частном секторе наметились в 1925/1926 хоз. году, когда прирост в 0,64 % был достигнут за счет превышения вложений (2,59 %) над износом (1,95 %). В 1926/1927 хоз. году показатели еще больше выросли: 2,37 % прироста при 1,34 % износа и 3,71 % инвестиций. Но наибольшие темпы прироста демонстрировал кооперативный сектор (190,3 % в 1924/1925 хоз. году, 89 % в 1925/1926 хоз. году и 70,75 % в 1926/1927 хоз. году). Но здесь следует учитывать, что жилищное кооперативное строительство начиналось практически с нуля, а затем при росте вложений в абсолютном выражении разница между износом и инвестициями постепенно снижалась.

Таблица 8.1

Движение основных фондов за 1923/1924—1926/1927 хозяйственные годы

Развитие жилищного строительства и расширение сети жилищной кооперации тормозились рядом причин, и прежде всего «ненормальными условиями эксплуатации жилищного фонда», когда четыре пятых всего городского населения платило за жилую площадь не более половины стоимости эксплуатации и амортизации. Повышение в 1926/1927 хоз. году квартплаты дало общее повышение платежей только на 24 %, т. е. в 2 раза меньше необходимой суммы. Сюда же можно добавить неаккуратность внесения квартплаты, дефицит в сотни миллионов рублей и недостаточность средств на ремонт жилья[675].

С одной стороны, за 1925–1928 гг. государством было ассигновано на жилищное строительство около 1 млрд руб., результатом чего стал значительный прирост жилого фонда, несколько ослабивший в ряде мест жилищный голод. С другой стороны, в целом по стране положение продолжало оставаться весьма тяжелым, особенно для рабочих[676]. 27 июля 1928 г. председатель Цекомбанка Лугановский направил в ЦК ВКП(б), членам Политбюро и лично И.В. Сталину записку «Об ухудшении жилищных условий рабочего населения Союза и о необходимости усиления финансирования жилищного строительства». По его данным, вложения в жилищное строительство (восстановление и новое строительство) из местных и централизованных источников за период 1924/1925—1927/1928 хоз. лет составили 942,3 млн руб. Но динамика инвестиций по годам была затухающей (табл. 8.2)[677].

Таблица 8.2

Вложения в жилищное строительство СССР

Данные Госплана СССР и ЦСУ, учитывавшие прирост городского населения и износ жилого фонда, показывали, что средняя душевая жилищная норма, составлявшая в 1924/1925 хоз. году 6,2 кв. м, снизилась к 1927/1928 хоз. году до 5,53 кв. м, или на 9,5 %. Отсюда неутешительный вывод советского банкира: «Не улучшение, а ухудшение жилищных условий мы имеем за истекшие 4 года»[678].

Понятно, что власти искали разные способы решения жилищной проблемы. В частности, 17 апреля 1928 г. СНК СССР принял Постановление «О мерах поощрения строительства жилищ за счет частного капитала», предоставлявшее льготы гражданам и частным юридическим лицам СССР, осуществлявшим строительство «за счет частного капитала крупных жилых домов, минимальные размеры которых определяются в порядке законодательства союзных республик». В числе льгот было облегчение создания акционерных общества без участия государственных и кооперативных капиталов, разрешение создания частных строительных контор и проч.[679] Хотя самой массовой формой управления в эти годы были жилищные товарищества, но в 1928 г. около 85 % городских домостроений находилось в частной собственности[680]. Другое дело, что сталинский «большой скачок» похоронил планы развития частного жилого сектора.

В 1928 г., при падении средней нормы по СССР до 5,53 кв. м, «жилищные условия еще в большей мере ухудшились для рабочих центров». Свердловск дал снижение до 4 кв. м, а Иваново-Вознесенск, Тула и Бежица опустились ниже 4 кв м. Особенно низкой жилищная норма была в горнодобывающих районах: на шахтах Кизилтреста – 2,7 кв. м, на рудниках Донбасса – 3,3–3,8. Общее ухудшение жилищных условий во многом объяснялось «диспропорцией между новым строительством и ростом населения и износом наличной жилой площади». Особенно резко сказывалось это ухудшение в рабочих центрах, где вновь прибывавшие трудовые кадры попадали в еще более тяжелые условия, чем старый контингент: были вынуждены проживать в землянках, железнодорожных вагонах и т. п.[681] Хотя в целом по стране в подвалах и полуподвальных помещениях, по данным жилищной анкеты 1928–1929 гг., проживали всего 2,3 % рабочих (и не было ни одной семьи, которая жила там с 1919 г.)[682], «средняя температура по больнице» не могла скрыть того обстоятельства, что в ряде регионов положение с жильем было просто катастрофическим.