Коммунальные конфорки

Привычка делать стенгазеты осталась у мамы с папой с института. Сначала это были пропагандистские советские агитки, которые выпускались под неусыпным оком комсорга Иванова. Впрочем, папа умудрялся даже из этого сделать хохму. Так, над дверью в деканат повесили плакат:

«СТУДЕНТ, ПОМНИ: ВРАГ НЕ ДРЕМЛЕТ!»

Правда, проректор тут же распорядился это безобразие снять, папе попытались вкатить строгача, но он отбился, утверждая, что имел в виду исключительно бдительность и ничего, кроме бдительности. Проректор кисло согласился, потому что ему и так было чем заняться: надо было вывешивать список победителей межвузовской олимпиады по латыни, сильно смахивавший на список отъезжающих на постоянное место жительства в Израиль. Ну а что было делать, если первое, второе и третье места заняли с большим отрывом Гимельфарб, Рискин и Лихтштангоф? Проректор скрипел зубами, советовался с коллегами по кафедре, перепроверял лично работы, но сделать ничего не смог. Поздравили победителей тихо, без помпы, грамоты вручил сам проректор, а обиженный невниманием к успехам своих учеников завкафедры латыни, Иосиф Маркович Либерман, участвовать в награждении отказался, а потом вообще уволился и перевелся в Первый медицинский. Между прочим, большой специалист был, «Илиаду» на древнегреческом читал.

Газеты мама с папой делали разных размеров: иногда обходились листом ватмана, а в исключительных случаях фотографии и подписи крепили к оборотной стороне обойного рулона и стенгазета занимала всю стену. Потом рулон сворачивали и прятали на антресоли, где он пылился до какого-нибудь юбилея, а то и вообще выбрасывался после очередной генеральной уборки.

* * *

В утро свадьбы кухня постепенно наполнялась народом. Со всей парадной несли табуретки, столы, тарелки, ложки и вилки. Все возможные поверхности были заставлены полными салатницами и блюдами с деликатесами.

Дедушка был главным дегустатором. У него была привычка пробовать из всех тарелок, пока бабушка не выгоняла его из кухни.

А в комнате гости столпились у стены – до появления молодых все внимание было приковано к стенгазете.

Свадьба – это событие из ряда вон выходящее. По такому случаю в хозтоварах был выбран плотный рулон дешевых обоев такой чудовищной расцветки, что оклеить ими стены мог бы только слепой или безумец. В этот раз газета растянулась на всю длину комнаты.

Читатели организованно продвигались слева направо: сначала умилялись, глядя на голопузых малышей, от школьных лет молодых переходили к студенческим и курсантским, заканчивая выпускными вечерами и первыми совместными фотографиями новобрачных.

Под каждой фотографией красовался вырезанный из газеты или журнала заголовок. Вот интересно, сами редакторы «Известий» или «Правды» понимали, сколь двусмысленны заголовки в передовицах? Самые банальные названия статей из советской газеты придавали фотографиям новый смысл и подтекст.

Много вопросов вызвала подпись «На год раньше срока» под фото очаровательного голопузого младенца женского пола. Тетя Надя краснела и отнекивалась, но потом все-таки призналась, что поженились с отцом Ирочки они только через два года после рождения дочери, да и то потому, что без штампа их не селили в один номер в санатории. Сама Ира таким признанием была шокирована, ведь с двенадцати лет мама вела с ней воспитательные беседы на тему, что до свадьбы ни-ни и не давай поцелуя без любви!

Но это еще было сравнительно безобидно, дальше следовали более интригующие подписи.

С одной из фотографий смотрели дочерна загоревшие, по пояс раздетые курсанты на сборе картошки. Вырезка «Негры требуют работы» смотрелась очень органично, хоть была и расистской по сути. Или, например, весь курс при полном параде, на выпуске, под снимком – заголовок из «Правды»: «США готовит диверсантов».

Кое-что, как я вчера подслушал, мама забраковала. Папа долго доказывал, что к комбинации из фотографий казармы со спящими курсантами и целующихся Иры и Андрея очень подойдет заголовок «Конец ручному труду». Мама не согласилась, заявив, что это грубо и пошло.

Та же судьба постигла вырезку из «Мурзилки», которую Гришка под шумок пытался пристроить к фото нынешнего выпуска училища Фрунзе с контр-адмиралом в центре:

Стоит дуб. У дуба двенадцать гнезд,
В каждом гнезде по четыре синицы,
У каждой синицы по четырнадцать яиц,
Семь беленьких да семь черненьких.

«Мурзилка» № 6 за 1972 год

Во-первых, загадку просто не смогли отгадать, во-вторых, решили, что жених может обидеться, а в-третьих, за такую загадку хотелось оборвать яйца самому редактору «Мурзилки». Так что синиц-мутантов тоже забраковали.

Кстати, загадку легко решила моя дорогая Любочка (дальняя родственница, с которой мы очень дружили) – ее с родителями тоже пригласили на свадьбу. Она объяснила, что дуб – это год, в году двенадцать месяцев – гнезд, в месяце четыре недели – птички, а в неделе семь суток: черное яйцо – ночь, белое – день.

* * *