Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

«Я не видел “Голову-ластик”, пока он не провел для нас специальный показ в Мексике, – продолжил Дуриф. – Перед началом он встал и сказал: “Вот фильм, который я сделал, и надеюсь, что вы, ребята, не уедете из города”. Я понятия не имел, на что я смотрю, но потом внезапно осознал, что это было сюрреалистическое исследование мужского ужаса перед женской психикой и персоной. Это невероятный фильм»[4].

В актерский состав входил музыкант Стинг, который тогда открывал для себя актерство и к моменту встречи с Линчем снялся в четырех фильмах. «Дэвид набирал актеров для “Дюны” в Лондоне, и мы встретились в отеле “Клэридж”, – вспоминал Стинг. «Я был большим фанатом “Головы-ластика” и ожидал, что Дэвид будет похож на главного героя фильма, но он выглядел весьма по средне-западному и употреблял слова вроде “обалденно”. Я никогда не считал себя актером, но я снялся в нескольких фильмах, да и я ему, кажется, понравился. Он спросил: “Поедешь в Мексику?”, а я такой: “Конечно”. Я был в процессе работы над тем, что в итоге стало величайшим альбомом группы Police – «Synchronicity», но летом я был свободен, так что я провел его в Мексике в резиновом костюме».

Сыгравший роль Фейда-Рауты Харконнена, потрясающе красивой машины для убийства, Стинг впервые появляется в фильме выходящим из стены пара, блестящим и влажным, в одних лишь, как он их назвал, резиновых трусах. «Дэвид показал их мне, и я сказал: “Нет, я их не надену”, а он на это ответил: “Наденешь”. Этот первый выход стал своего рода яблоком раздора, потому что я никогда не рассматривал себя, как гомосексуалиста, но в этих развевающихся трусах я чувствовал, что нет другого способа сыграть эту сцену, и Дэвид согласился»[5].

После постоянных приездов в Мексику и отъездов из нее за те полгода, что шло предпроизводство, Линч обосновался та на время съемок в марте 1983 года. Две недели были посвящены репетициям, а сами съемки начались 30 марта. Никаких лишних расходов на «Дюну» потрачено не было – ее бюджет составлял сорок миллионов долларов, хорошая сумма по тем временам. Численность актерского состава и съемочной группы насчитывала 1700 человек. На восьми площадках одновременно работали четыре камеры, было задействовано восемь звуковых павильонов, а натурные сцены снимались в Дюнах Самалаюка близ города Сьюдад-Хуарес, штат Чиуауа, Мексика. Съемки начались именно здесь, в почти 50-градусную жару; они продолжались две недели, и команда из трехсот человека во время подготовки к ним намела песчаные дюны. Художник фильма Энтони Мастерс, который работал над «Космической одиссеей 2001 года», тоже был в команде, как и художник по спецэффектам Карло Рамбальди, который подарил нам Чужого и Инопланетянина E. T. Это было масштабное предприятие, веселое поначалу.

На ранней стадии проекта Линч навестил Дино Де Лаурентиса на его вилле в Абано-Терме, в часе езды от Венеции, и город произвел на него огромное впечатление. «Дэвид полюбил Италию – для съемок мы часто ездили в Европу – не помню, почему. Скорее всего, подбирали актеров, – вспоминала Раффаелла Де Лаурентис. – Дэвид был вегетарианцем, но он любил паштет, и я помню, как он всегда заказывал фуа-гра».

В одну из тех поездок Дино Де Лаурентис подарил Линчу книгу о венецианской архитектуре, которая оказалась важным источником вдохновения для фильма. Его сюжет вращается вокруг королевских дворцов, воюющих за контроль над природными ресурсами. Многие сцены имели место в изысканно украшенных дворцовых залах, и часто можно увидеть витиеватые узоры, высеченные по дереву, и широкие лестницы. Есть и адский подземный промышленный мир, где маршируют роботы, напоминая немой фильм «Метрополис», и где есть Гильд-навигатор, гигантский аморфный оракул, которого Линч описывал, как «мясистого кузнечика», который разговаривает посредством подозрительно сексуализированных отверстий. На протяжении всего фильма можно заметить разнообразные удивительные детали. Комбинация элементов делает узнаваемым отличительный почерк Линча.

«Дэвид мог проводить часы, нанося точки на стену, и, вероятно, это и есть та причина, по которой после “Дюны” он больше не хотел браться ни за какой крупный фильм, – рассказал Де Лаурентис. – Однажды мы были в пустыне в Хуаресе с двумя сотнями человек из массовки, одетыми в резиновые костюмы. Люди падали в обморок, команда была большой, и мы проделали внушительные усилия, чтобы добраться до пустыни, а он снимал крупным планом глаз одного из главных актеров! Я воскликнул: “Дэвид! Мы и на сцене сможем это сделать! Мы все построим, и будешь снимать!” Он уже тогда был достаточно умен, чтобы понять, что детали – часть одного всеобъемлющего видения, и он с тех пор делал фильмы в соответствии с этим правилом».

Работа над «Дюной» была для Дэвида скачком вперед, и Стинг вспоминал: «Меня поразил момент, когла Дэвид перестал делать маленькое черно-белое кино, и перешел на огромные экраны. Его хладнокровие меня впечатляло. У меня никогда не возникало ощущения, что он ошарашен, и все его любили. Он всегда оставался обалденным».