Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

То, что сказал Брэд Дуриф – правда. Я очень хотел, чтобы Юргену Прохнову сделали операцию для сцены фильма. Я сказал Юргену об этом, но он даже не задумался. Но знаете, вот я трогаю свою щеку, и не очень-то уж много там плоти, так что в маленьком проколе нет ничего ужасного! Только послушайте. Герцог Лето – Юрген – лежит на столе, в его рту отравленный зуб, и ему необходимо сломать этот зуб, чтобы выдуть ядовитый газ и убить барона Харконнена, но герой болен и бредит. Мы построили тот агрегат как раз для этой сцены, но снимать можно было только с определенного угла. К одной из сторон лица Юргена крепилась трубка, которая изгибалась и вставлялась в рот, затем снова изгибалась наверх, и все это крепилось клейкой лентой. Мы снимали с такого ракурса, чтобы трубки не было видно, но было видно, как выстреливает газ. Первый дубль. Он лежит, разгрызает зуб и выдувает цветной газ. Дубль выходит хорошо, но как только звучит команда «Стоп», Юрген вскакивает, кричит, срывает трубку со своего лица и убегает с площадки. Он закрылся у себя в трейлере и не выходил оттуда, потому что был зол, как Сатана. Пар, или что там пропускали через трубку, был очень горячим, трубка раскалилась и очень сильно обожгла ему лицо. Мне пришлось идти к нему в трейлер, успокаивать его и говорить, что нам очень жаль. Переснимать эту сцену он наотрез отказался, так что мы использовали единственный отснятый дубль.

После того, как съемки закончились, и я пробыл в Мексике полтора года, мы отправились в Лос-Анджелес, чтобы заняться монтажом фильма. За полгода я сменил три или четыре места в Вествуде. Не знаю, почему меня тянуло переезжать. В Мексике я прекрасно себя чувствовал, но по возвращении в Лос-Анджелес я начал сходить с ума, потому что к тому времени, как мы добрались до монтажной комнаты, появились дурные предзнаменования. Было сущим кошмаром пытаться вместить всю проделанную нами работу в отрезок пленки длительностью в два часа и семнадцать минут. Многое пошло под ножницы, была добавлена закадровая озвучка, поскольку все думали, что зрители не поймут, что происходит на экране. Некоторых реплик озвучки не должно было быть в фильме, при этом множество важных сцен были просто вырезаны. Ужасно. Но вот в чем дело: для Дино это деньги. Это бизнес, и если показ идет дольше, чем два часа семнадцать минут, кинотеатры потеряют другие сеансы. Это логично, и именно такой цифры необходимо было придерживаться – и неважно, что это убьет фильм. Я любил Дино. Дино – фантастический человек, и он отлично относился ко мне, я любил всю его семью и очень любил проводить с ними время. Но он мыслит в определенном направлении, и это кардинально отличается от того, как мыслю я. Это как будто ты трудился изо всех сил над картиной, а потом кто-то приходит, режет ее на куски и часть их выбрасывает. Вот и все, это больше не твоя картина. И «Дюна» не мой фильм.

После завершения работы над «Дюной» состоялась вечеринка, на которую пришла Мэри, и прямо на празднике разгорелась женская перепалка. Не знаю, дошло ли дело до рукоприкладства, может, немного. Затем показ фильма провели в Белом доме, и мы с Мэри Фиск, Раффаэллой и ее мужем были приглашены. Мэри и я стояли прямо перед Нэнси и Рональдом Рейган, и ему было действительно интересно говорить о «Дюне», о кино и прочем, а потом мы танцевали. Воспоминания о самом показе выпали у меня из памяти, и я даже не читал никаких отзывов, когда фильм вышел в прокат.

Некоторое время спустя было решено урезать «Дюну» для ТВ-формата, и меня попросили это сделать, но я отказался. Я так и не посмотрел, что у них получилось, и не хочу – знаю только, что они вставили немного из того, что я снял, и добавили повествовательных монологов. Я часто думал о том, каково бы это было – пробежаться по всему, что я снял, и посмотреть, что их этого может выйти, но я также знал, что у Дино есть план для финального монтажа «Дюны», и из-за этого опустил руки еще до начала съемок. Я чувствовал себя жалким, но только так было возможно выжить, ведь я подписал чертов контракт. Контракт на три фильма и сиквелы. Если был дело выгорело, я бы стал Мистером Дюной.