Комплекс прошлого

Визиты Лорен были похожи на нее саму: непредсказуемые, непостоянные и сбивающие с толку. Однажды я услышала стук в окно кабинета. Я читала учебник, какой-то скучный отрывок из истории Первой мировой, прижавшись щекой к столу. Вокруг меня другие девушки спали или писали письма вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, до которых оставалось всего несколько недель. Я ахнула. Рот Лорен был прижат к окну, ее щеки надулись, как у рыбы, а ноздри раздуты в стороны. Хохоча, она отстранила лицо. На стекле остался поцелуй и жирное пятно на месте ее носа. Она показала мне средний палец и ушла. Однажды я обнаружила, что она ждала меня у ворот, держала зажигалку в углу школьной вывески и наблюдала за тем, как пузырится и чернеет краска.

Теперь, когда она считала меня своим другом, Лорен входила прямо в общежитие, чтобы найти меня, несмотря на очевидные уничижительные взгляды моих однокурсников и, в частности, неодобрительное бормотание со стороны Скиппер. Брат Лорен недавно устроился на полную ставку в качестве специалиста по обслуживанию в школе, и поэтому было что-то особенное в том, как она приходила и уходила от этих неуравновешенных людей. Как будто она думала, что она Божественная. Наблюдая, как она бродит среди нас, мне казалось, будто я выпустила дикое животное из клетки. Она как кошка бродила по коридорам церкви Святой Гертруды, пока не останавливалась у двери нашей комнаты отдыха. Там, не имея возможности выходить из общежития, мы сидели и ничего не делали, растянувшись на неудобных виниловых стульях и мешках, упираясь головами в колени друг друга, как золотистые ретриверы. Несмотря на грабительские сборы, которые мы должны были выплачивать, наше общежитие напоминало зал ожидания больницы. Оно было невзрачным и почти пустым. Повсюду был мусор из наших шкафчиков, остатки печенья, которым мы перекусывали, а из складок сидений торчали обертки и пакетики от лапши быстрого приготовления. Еще до того, как Божественные начали шептаться и хмуриться, я знала, что Лорен была там и пристально смотрела на меня, чтобы привлечь мое внимание. Я почувствовала покалывание на своей шее. Она засунула пальцы в рот и присвистнула.

– Йоу, Жозефина.

– Ради бога, – сказала Скиппер, возмущенная тем, что горожанка имела наглость войти в нашу комнату отдыха, не говоря уже о том, чтобы насвистывать, как будто мы собаки.

Не обращая на нее внимания, я послушно вскочила на ноги и последовала за Лорен.

Время от времени Лорен казалась угрюмой и скучной и, скрестив руки на груди, задерживалась всего на несколько минут, как будто ей вообще не нравилось здесь находиться. Иногда она шутила в нашей курилке, пока ее брат не заканчивал работу или не звенел звонок к ужину. Как друг она была на удивление щедрой. Часто она приносила мне подарки – пакет чипсов, кусок торта с дня рождения ее соседки, который мы ели вместе, сидя за котельной и дымя сигаретами. Однажды она сделала мне бусы из букв и шнурков. В другой раз она принесла мне плакат с 3D‐стенограммой для моей спальни. Он выглядел как бессмысленное скопление разноцветных точек, в которых нужно было разглядеть изображение. Углы плаката были оторваны, потому что Лорен сняла его со стены брата.

– Разве Стюарт не рассердится? – спросила я.

Лорен прищелкнула языком. Она развернула плакат, растягивая его между руками.

– Ну, давай, видишь?

Я попыталась расслабиться, чтобы мое зрение затуманилось, но я была слишком застенчива, чтобы косить глаза перед кем-либо, не говоря уже о Лорен.

Несколько дней в неделю она работала после школы, какая-то однообразная фабричная работа, и в эти вечера, как она сказала мне, я могла позвонить ей, когда ее смена заканчивалась.

– Позвонить тебе? – уточнила я. – Домой?

– Нет, в гребаный зоопарк, тупица. – Она закатила глаза.

Она достала ручку «Биро» и вытатуировала свой номер на внутренней стороне моей руки.

В вестибюле нашего общежития стояла телефонная будка – хлипкая фанерная коробка размером с гроб с просверленными дырками в боках. Днем дверь запиралась на замок, чтобы никто не отвлекался, а вечером, как тюремный надзиратель, появлялась наша хозяйка с ключами, звенящими у ее бедра, и открывала ее на нескольких часов. Вокруг будки стояла толпа девушек, ожидая своей очереди позвонить. Иногда телефон звонил, когда дверь все еще была заперта. Мы пытались туда проникнуть, прижимались носом к стеклу, стучали по двери, стонали о любви, хотя это вполне мог быть звонок от кого-то из родителей. Позже, во время скандала, этот телефон-автомат стал предметом расследования. В газетах писали о том, что именно из-за отсутствия возможности свободно пользоваться телефоном в течение дня девочки не смогли сообщить службе экстренной помощи о произошедшем с Джерри (это правда, в пьяном хаосе ученики изо всех сил пытались найти незапертую будку).