Конан. Путь к Трону

— Несчастный случай может произойти с нашим храбрым генералом еще до того, как ты прибудешь в расположение войска, — усмехнулся Туландра Ту. — Несчастный случай, о котором ты сообщишь Его Величеству как о самоубийстве, причиной которого явилось отчаяние маршала, вызванное собственной трусостью перед ничтожным врагом, а также раскаяние в своей неискупимой вине перед престолом. Когда это случится, отправь тело маршала домой в Тарантию. Живой Прокас здесь ни к чему; мертвый — он станет главным участником пышного похоронного обряда.

А теперь тебе пора, благородный князь, да не вздумай впредь не повиноваться приказам, которые будет передавать тебе некая Альсина, зеленоглазая женщина, — она служит мне.

Сжимая драгоценный свиток, Аскаланте глубоко поклонился и покинул Зал Сфинксов.

Провожая его взглядом, Туландра Ту улыбнулся невеселой улыбкой. Орудия, служившие его воле, были чересчур слабы и ущербны, он знал об этом. Но с ущербными орудиями проще расстаться, если после их употребления настанет такая нужда.

VII. Гибель во тьме

В течение нескольких дней присутствие войска Амулия Прокаса на противоположном берегу Алиманы удерживало повстанцев от переправы. Хотя сам Прокас, раненый, оставался в своем шатре, его сотники зорко следили за каждым движением повстанческих отрядов. Воины Конана ежедневно курсировали по южному берегу, то и дело симулируя переправу в разных местах, но разведчики Прокаса замечали любое движение противника и, к ярости киммерийца, все маневры мятежников оказывались ложными.

— Сталемат! — прорычал Просперо, который изнывал от бездействия. — Я как чувствовал, что так и выйдет!

— Что нам нужно сейчас, чтобы расквитаться с негодяями, — предложил Декситей, — так это какая-нибудь колоссальная диверсия; может быть, внезапное вмешательство богов.

— За мою долгую жизнь, проведенную в битвах, — отвечал князь Пуантенский, — я научился полагаться на собственную скудную мудрость больше, чем на помощь богов. Прости мою самоуверенность, о повелитель, но я считаю, что если что-то и может обмануть Амулия Прокаса, так это наша собственная храбрость. И я, пожалуй, знаю, что может отвлечь нашего врага; шпионы сообщают — в моем собственном княжестве народ вот-вот восстанет против короля.

В эту ночь по приказу маршала человек, одетый во все черное, переплыл Алиману в глубоком месте, выбрался на берег и исчез в густых зарослях. Ночь была туманна, темна и безлунна. Монотонный шум редкого дождя скрыл плеск воды и шаги лазугчика от слуха королевских часовых.

Пловец в черном был пуантенцем, всадником из отряда князя Троцеро. На его груди был спрятан конверт из промасленного шелка, в котором, написанное рукой самого князя, находилось письмо, адресованное главарям закипающего в Пуантене восстания.

Амулию Прокасу в эту ночь не спалось. Дождь, стучавший по крыше его шатра, угнетал и без того подавленный дух полководца и еще больше обострял боль незажившей раны. Бормоча варварские проклятия, которым он научился в ранней молодости во время службы на аквилонских границах, старый маршал потягивал подогретое вино с пряностями, чтобы согреться от ночного холода и колотившего его болезненного озноба, и пытался отогнать невеселые мысли игрой в шахматы с одним из слуг. Его раненая нога, укутанная в повязки, была водружена на грубо сколоченный табурет.

Внезапный раскат грома заставил старого воина встрепенуться.

— Это всего лишь гром, господин, — проговорил ординарец. — Дождливая выдалась ночь.

— Как раз такая и нужна бунтовщикам, чтобы перейти реку, — сказал Прокас. — Надеюсь, часовые получили приказ обходить берег, вместо того чтобы прятаться под деревьями.

— Они получили такой приказ, господин, — уверил его ординарец, — твой ход. Шах королевой.

— Шах, шах... — бормотал Прокас, прищурившись на доску. Он с беспокойством подумал, почему так сжалось сердце при невинных словах слуги: «Тебе шах королевой». Он разозлился на себя за недостойные мужчины ночные страхи и пригубил вино. Не таким закаленным воинам, как Амулий Прокас, опасаться глупых примет! И все же, если бы он только был в состоянии лично проверить посты; часовые, конечно же, распустились без строгости настоящего командира-

Полог шатра откинулся, и на пороге появился высокий воин.

— Что случилось? Разбойники зашевелились?

— Нет, маршал. К вам человек.

— Человек? — в замешательстве переспросил Прокас. — Что ж, пропустить его. Пропустить!

— Это не «он», а «она», маршал,- — сказал воин, когда Прокас жестом пригласил незнакомку войти; его слуга встал из-за шахматной доски, отдал честь и покинул шатер.

Часовой ввел девушку, облаченную в одеяние пажа. Несколько минут назад она смело подошла к караульным, заявив, что прибыла нарочным от короля Нумедидеса. Пораженные ее спокойной уверенностью и магическим светом, источаемым ее широко посаженными изумрудными глазами, охранники даже не решились спросить, как она пробралась в лагерь.