Конан. Путь к Трону

Несколько мгновений Прокас изучал ее недоверчивым взглядом. Медальон, который показала девушка, не произвел на него должного впечатления, — он вполне мог оказаться ворованным или поддельным. Не придал он значения и ее бумагам. Однако, когда девушка сказала, что привезла послание от Туландры Ту, маршал встрепенулся. Он знал и боялся темноликого колдуна, чьему влиянию на Нумедидеса завидовал и в меру своих сил противостоял.

— Ну же, — выдавил из себя Прокас, — говори.

Альсина покосилась на двух охранников — ладони на рукоятях кинжалов, — стоящих по обе стороны от нее.

— Это известие лишь для твоих ушей, маршал, — скромно сказала она.

Прокас подумал и кивнул стражникам:

— Оставьте нас.

— Но господин, — проговорил старший из стражников, — мы не можем оставить тебя наедине с этой женщиной. Быть может, это козни вероломного Конана.

— Конан! — воскликнула Альсина. — Но ведь он мертв.

Не успела она закончить фразы, как пожалела о своем внезапном порыве.

Старший часовой усмехнулся:

— Ну уж нет. У этого варвара жизней больше, чем у кошки. Говорят, что он едва не отдал душу богам, однако оправился, отлежавшись в своем логове. Когда мы переправлялись через реку, он уже гарцевал на своем жеребце за нашей спиной, проклиная своих нерасторопных лучников.

Прокас прохрипел:

— Юная госпожа уверена в том, что Конан мертв, и я не терплю узнать причину ее уверенности. Оставьте нас, стражники. Я не настолько немощен, чтобы опасаться этой девчонки.

Когда часовые удалились, Амулий Прокас сказал Альсине, задыхаясь от нетерпения:

— Мои слуги готовы использовать любой предлог, чтобы спрятаться от дождя. А теперь скажи, что велел передать мне Туландра Ту. Об остальном позже.

Дождь хлестал по тонким стенам шатра и раскаты грома оглушительно пронизывали ночь, пока Альсина боролась с застежкой шелковой блузы, которая была надета под промокшей до нитки пажеской туникой. Она проговорила:

— Мой Хозяин велел передать...

Ее слова утонули во вспышке молнии и оглушительном ударе грома. В это же самое время она понизила голос почти до шепота. Прокасу пришлось приблизить седеющую голову к ее лицу, чтобы расслышать ее слова. Альсина продолжала медовым голосом:

— ...велел передать, что пришло время...

С быстротой атакующей змеи она выхватила из складок одежды стилет и вонзила его в грудь Амулия Прокаса, целя в сердце.

— ...пришло время тебе умереть! — закончила она и отскочила назад, чтобы спастись от протянутых рук смертельно раненного маршала.

Ее удар был хорошо рассчитан, но стилет наткнулся на препятствие. Под тогой у Прокаса оказалась густая стальная кольчуга. Острие кинжала, попав между стальных звеньев, вонзилось в грудь маршала и прошло между ребер, но рана была не глубока. В исступлении пытаясь вырвать стилет из стальной паутины, Альсина обломала острие, которое осталось в кровоточащей ране.

Со звериным криком боли, воин поднялся на ноги и, несмотря на страшную рану, бросился вперед, протянув руки, чтобы схватить предательницу. Альсина отпрянула, зацепив табурет, на котором стояла свеча, задула пламя, и шатер погрузился в кромешную тьму.

Амулий Прокас, спотыкаясь, шарил в темноте, пока его рука не наткнулась на шелк одеяния девушки. На краткое мгновение Альсине показалось, что пальцы маршала, сомкнувшиеся на ее шее мертвой хваткой, задушат ее; однако руки Прокаса стали слабеть, он задохнулся и закашлялся. Раненая нога подкосилась, и маршал, с лицом, искаженным предсмертной судорогой, повалился на ковер.

Альсина бросилась к выходу и выглянула из-за полога шатра. Вспышка молнии осветила лица часовых, стоявших по обе стороны от входа, ссутулясь под проливным дождем. Она с удовлетворением отметила, что шум бури заглушил звуки борьбы.

Порывшись в темноте, Альсина нашла кремень и огниво и после долгих усилий зажгла свечу. Быстро осмотрев труп маршала, она вложила свой сломанный стилет ему в руку. Вернувшись к выходу из шатра, она снова выглянула наружу и, увидев, что часовые на месте, запела нежную песню, постепенно возвышая голос так, чтобы он был слышен снаружи.

Песня, которую она пела, была старинной колыбельной, мелодия которой усыпляла слушающих. Мало-помалу, поддаваясь обаянию волшебной музыки, часовые погрузились в сон и уже не слышали шума дождя.

Примерно через час, незаметно миновав караулы и выбравшись из расположения королевского войска, Альсина добралась до своего шатра, укрытого густым кустарником на прибрежном холме. Со вздохом усталости она вошла внутрь и стала снимать намокшую от дождя одежду. Ее шелковая блуза была изорвана в клочья.