Конечная станция – Эдем

Высунув голову из кабины, я увидел, как падает секция – как в замедленной съёмке, разваливаясь в воздухе на куски.

Жёлтый строительный кубик плюхнулся в воду, подняв тучи брызг. За ним – чёрные балки. За ним… но вагон швырнуло, и меня треснуло виском о выступающий клин, на котором крепилась дверь. Я едва удержался за поручень.

– Господи! – всхлипнул Мауэр. – Проехали?

– Да, – сказал я, всё ещё захваченный зрелищем брусьев, рухнувших в воду, как гигантские железные макароны. Весь этот труд – вся эта махина металла и дерева, и гвозди, и костыли словно реяли в воздухе, как стереоскопический призрак уничтоженной мощи. Я почувствовал влагу. Из стиснутых кулаков капала кровь и улетала вниз под колёса, где, казалось, ещё крутился пенный водоворот.

– Осторожнее, Коллер! Присядьте на пол.

– Ага.

В синеве неба тоже плескалась вода. Сквозь облака тянулась пунктирная прямая – разорванный птичий клин. А ведь рядом с «Эдемом» птицы почти не летали. Кто-то, должно быть Полли, напрасно вешал кормушки и чистил фонтан в надежде приманить воронка, стрижа или синичку. Пытаясь захомутать стреляного воробья.

Погляди в мои глаза:

Что они готовят?

Грензель-бремзель, тормоза

Нас не остановят!

– Гр-рм, – сказал Йозеф Мауэр, возясь с переключением скорости. – Знаете что, Коллер? Кому-то отшибает мозги, а вам отрубило совесть. Мы только что вырвались из капкана, а вы уже гневите ангельский слух своим жутким рёвом. Не грешите, штурмовичок! Честное слово, вы уже достаточно нагрешили.

– Заткнитесь, старая вы песочница, – сказал я. – Уймитесь и не жужжите. А лучше повнимательнее глядите вперёд. От этого куда больше пользы – и мне, и вам.

***

Дорога легла под уклон.

Лес разошёлся редким кустарником, среди которого торчали еловые палки. Трава пожелтела, стала сухой и ломкой, в проплешинах показался красный песчаник. Местность выглядела весьма безотрадно. По моим прикидкам, скоро должно было начаться пресловутое минное поле, и стоило об этом подумать, как я увидел подтверждение.

Это были кресты.

Сколоченные наспех. Они торчали вдоль насыпи, как часовые, предупреждая о смертельной опасности.

 На полевой карте такие области отмечены алой штриховкой. Размозжённые кости. Выплеснутые из черепа мозги. Столб огня – и вот оно всё: тетания, страдания, боль. Раздробленный позвоночник. Эти поля хранили память о череде бесконечных войн, о нашей юности, мечтах и амбициях. О нашей глупости. Моя собственная глупость тоже лежала там, похороненная под пластами жизненных наслоений. Такой молоденький, ах, душка, эй, Кароль, поди-ка сюда, быстрее, сфотографируйся с этим красавчиком!

Каждого из «Ультерих» стоило сунуть мордой в кровавую жижу, которая представляла теперь эта земля. Чёртовы недоноски! Они не нюхали газы, кроме разве что кишечного выхлопа. И такая мелкая,  вонючая мразь рассчитывала вырезать «марку» на моём животе?

– Что вы там бурчите, Коллер?

– Ничего.

Гормональная удаль. Её так легко подбить на любое свинство. Микроскопический бунт, помноженный на невежество, сиречь самодовольство. Крошечные люди пекут на костре дождевых червей, большие – тыкают рогатиной в себе подобных, теряя человеческий облик. Дрянь! У Польмахера горели глаза. «Mein Liebchen, поцелуй меня, старичок». Да, это так. Я убью Трассе легко, но если мне попадётся Полли, то одной раной он не отделается.

– Эрих! Возьмите бинокль.

– А что такое?

– Вон там, на подъёме. Мне кажется или…

Я схватил бинокль и нахмурился, пытаясь угадать, куда нужно смотреть. Минные поля тянулись и справа, и слева. Прищурившись, я увидел дорогу. Она подходила к рельсам вплотную, практически перпендикулярно, образуя безопасный подъезд, переваливала за рельсы и обрывалась канавой с красноречивым крестом, обвязанным яркой лентой.

– Не там, – сказал Мауэр. – Впереди. Прямо по курсу.

Я посмотрел прямо.

– Глушите мотор.

– Что?

– Всё, – сказал я, опуская бинокль и глядя, как подплывает просёлочный тракт. Ветер шевелил мои волосы и пах гарью, в которой только что сгорели наши надежды.

– В смысле – «всё»?

– Обрыв линии. Глушите мотор, Йозеф. Стоп-машина. Пассажиров просят покинуть салон.

– Вот чёрт, – сказал пожилой путеец Йозеф Мауэр. – Вот триждыклятый чёрт!

Он тёр глаза кулаком и едва не плакал, и железо плакало с ним, когда колодки заскользили по рельсам. Разогнавшийся «цверг» не желал останавливаться. Дизельное топливо журчало в его кишках и подгоняло вперёд, и причитания,что я слышал, принадлежали всему скоплению стали, всему кладбищу человеческих душ, слившихся воедино, чтобы быстрее добраться домой.

– Чтоб вы сдохли, мальчишечка! И чтоб я сам сдох за то, что связался с вами!

Глава 15. Стоп-машина

Я спрыгнул на землю и прошёлся по рельсам.

Хорошо!

Солнце звенело и припекало, обжигая мои голые плечи. Старики, как вороны, облепили площадку и поручни. Они жадно вдыхали воздух, но опасались сходить на землю, памятуя о минах. Верное решение.