Конечная станция – Эдем

Один из снарядов угодил прямо в насыпь, разворотив рельсы  и выбив яму, похожую на лунный кратер. Сейчас в ней скопилась дождевая вода. Она была мутной, и на дне ворочались червяки, так что пить такую я бы поостерёгся.

Как говорил Мауэр? Амт-Нойвеге? Что-то нужно было сделать с этой самой дорогой, что-то очень важное, срочное. Неотложное. Вот именно. Вызвать неотложную помощь из города или любой поселковой больницы, где найдётся врач с чемоданчиком йода. Если мы доехали до зоны приёма, то победили. Если же нет, в полку говночепальщиков станет на одну единицу больше.

– Йозеф!

Сгорбленные плечи вяло качнулись. Неужели сердечный приступ? Я чуть не упал от облегчения, когда ладони раздвинулись и показался опухший нос.

– Чего вам, Коллер?

– Радио! Здесь есть радио?

– Пресвятая Дева, – он завозился, зашаркал, судорожно зашлёпал по приборной панели. – Господи, я же совсем забыл! Конечно, есть! Вон, видите верньер? Поверните на двадцать. Сильнее, а потом медленнее, плавно… Как будто тянете девушку за сосок.

– А вы ловкач, – сказал я с уважением.

Решётка радио казалась забитой песком. Я повернул ручку. На двадцать? Из мембраны вырвалось шипение и скрежет, свистящий шум радиопомех, бессмысленный и неприятный.

– Правее, – подсказал Мауэр.

Его голос осип.

Шипение стало громче. В мембране затарахтело. Я продолжал поворачивать ручку по часовой стрелке и вздрогнул, когда раздался длинный, пронзительный писк. В кабину ворвался требовательный женский голос:

– Машинист 66-го, ответьте Нойвеге!  Вы слышите? Машинист 66-го?

Скрюченный палец Мауэра ткнул в красный тумблер:

– Говорите!

– Э-э, – сказал я. – Машинист 66-го. У нас тут авария.

Шуршание помех. Женщина прокашлялась. Или высморкалась прямо в мемрану.

– Машинист 66-го! Этот сектор закрыт! Здесь перекрыто движение.

– Знаю, – сказал я сердито. – Я не машинист. Я эвакуирую стариков. Из пансионата «Эдем», что под Грау. Соединитесь с Вестерхаймом, Карл Бессер, телефонный номер 320, пауза, добавочный 31. Нам нужны медики. Есть больные. Соединитесь с Бюро.  Сейчас я продиктую вам номер…

– Ничего не понимаю, – сказала она. – Машинист 66-го!

– Что?

– Приём! Как вы здесь оказались?

Наши бесплодные потуги походили на беседу слепого с глухим. Анацефала с безногим. Если бы я прилетел на другую планету, то, ей-богу, встретил бы больше взаимопонимания. К концу разговора я взмок и скинул пару пудов живого веса. А Мауэр выглядел так, словно его сняли с распятия и насадили, как гуся, на телеграфный столб.

– Подождите, – помехи зазвучали взволнованно. – Секунду. Коллер? Выговорите «Коллер», через две «л»? Минуту. Соединяю!

– С кем?

– Эрих.

В эфир вплыл голос, заставивший моё сердце учащённо забиться. Это напоминало любовь. Но, конечно, не имело к ней отношения.

– Карл?

– Эрих, дружище! Что ты там натворил? Ты что, угнал поезд?

Хорошенькое начало. Но в этом весь Карл. Чернильная работа сделала его солиднее, но отнюдь не мудрее. Я вкратце объяснил ему затруднения, и он рассмеялся, и с плеч моих рухнула тяжесть, вернее, доля той тяжести, что пригибала костяк ещё с рождения мира.

– Никуда не двигайтесь. Я вышлю бригаду и машины с носилками. Ни о чём не беспокойся, Эрих, я сам свяжусь с Йеном и всё разъясню. Ох, дьявол тебя возьми! Просто жди себе и ни о чём не тревожься. Обещаю, вас эвакуируют с предельным комфортом. Час. Ну максимум полтора. И не позволяй старичью бродить по округе – разнесёт, как гнилую щепку. Договорились?

– Замётано, – лаконично сказал я.

И нажал на тумблер.

– Всё на мази? – спросил Мауэр.

Солнце празднично сияло у него на макушке, пегой и рыжей как хвост жеребца-сосунка. В распахнутом ажуре халата блестела седая шерсть. Он улыбался. Я первый раз видел, чтобы кто-то так солнечно, так безоблачно улыбался.

Сам я улыбнуться не мог.

***

В пассажирской части вагона царил хаос и запах брошенной скотобойни.

Старушка в розовой кофте сидела в углу, прислонившись к женщине с больными ушами. Обе они были живы, но черечур слабы и не могли встать на ноги. Решётчатое оконце выходило в обратную сторону от дороги. Замечательно. Будь окно с другой стороны, шальные пули «Ультрас» превратили бы наши головы в сито.

– Что вы ищете? – спросила Афрани.

– Что-нибудь длинное. Что-то вроде шнура. Такого, знаете, телефонного…

– Или провода?

Она нагнулась и вытащила из угла спутанный моток проводов. Я благоговейно взял его в руки. Всё верно. Гибкий электрический провод. Тот самый, на котором подвесили Хеллига. Точнее, вынудили его подвеситься. У эдемской троицы беспроигрышные методы убеждения.

– Вы просто чудо, Афрани!

– Вы это уже говорили, – она сконфуженно поглядела на меня из-под чёрных как смоль ресниц. – И помните диск? С контактами, таблицами, именами? Я его сделала. Он в потайном кармане. Микродиск.

– Где?

– В потайном… В белье. Я вам потом достану. Эрих, а почему вы так смотрите? Зачем вам этот провод? Вы же не хотите меня связать?

– Очень хочу, – признался я. – Но не могу. Он для другого. А если вы найдёте мне заступ, то  я обещаю связать вас собственной паутиной.

Она покраснела.