Конец эпохи Путина. Записки политолога

В обществах отсталых, подверженных длительной стагнации, что ставит под вопрос само их существование, политические революции носят опережающий характер: то есть сначала меняется система управления, к власти приходят «кризис-менеджеры», которые решительно (иногда и жестоко) заставляют общество совершить мобилизационный рывок, и в ходе этого революционного скачка общество, направляемое передовой элитой, формирует качественно новый базис. Пример подобного типа опережающей революции — третья (Октябрьская) русская революция. Глубочайший системный кризис, в который погрузилась Российская империя, спровоцировал политическую революцию, в ходе которой к власти пришла передовая технократическая элита, не характерная для аграрно-полуфеодального уклада российского общества. Усилиями этой элиты была в дальнейшем осуществлена глубокая социальная революция.

Парадокс заключается в том, что социальные, экономические и культурные преобразования оказались такими масштабными и стремительными, что система управления, показавшая потрясающую эффективность в ходе мобилизационного рывка, оказалась совершенно неадекватной, когда советское общество вышло к началу 50-х годов на траекторию эволюционного развития. Система управления не смогла адаптироваться к новым условиям, элита закостенла, инерция цивилизационного рывка была утрачена, общество впало в стагнацию. Когда же вялотекущий социальный кризис наложился на кризис идеологический (утрата смысла, ценностных ориентиров, стратегии развития) и все это усугубилось политическим кризисом, усугубленным экономической турбулентностью, в сумме все это дало полноценный системный кризис, который и похоронил СССР.

Об этой особенности социальных систем, переживающих бурное развитие, я уже говорил — они становятся очень нестабильными, их системы управления и общественный уклад часто приходят в состояние дисбаланса, что порой имеет фатальные последствия. Советский Союз, первое в мире социальное государство, погиб не потому, что безнадежно отстал в развитии от современного ему мира, а потому, что слишком резко шагнул в будущее и потерял равновесие на этом пути в неведомое. Точно так же и Венецианская республика, первое в мире капиталистическое государство, погибло задолго до установления в мире капиталистического уклада. Но ведь этот факт не доказывает прогрессивности феодализма? Просто судьба первопроходцев не всегда счастливая.

Ладно, хватит на сегодня громоздких абстракций. Далее поговорим о конкретном состоянии конкретной страны под названием Российская Федерация.

Россия начала бракоразводный процесс со Средневековьем лет на 100–150 позже, чем передовые страны Европы. То, что у нас именуется Петровскими реформами, было самой настоящей революцией опережающего типа. Сначала Петр грубо имплантировал в патриархальное русское общество совершенно чуждую ему элиту западного типа. Причем элита была не просто западного типа, она во многом была импортирована из ментально чуждого России, рационально-протестантского северо-запада Европы. Та часть доморощенной элиты, что не желала «обасурманиваться», безжалостно выкорчевывалась — царь Питер рубил боярам не только бороды, но и головы. Лично.

Места в правящей верхушке после массовых чисток занимали все эти Лефорты, Бироны, Грейги, Минихи, Монсы, Беринги и прочая «немчура», на засилье которой потом 200 лет слезно жаловались друг другу за рюмочкой природные дворяне-русаки, обойденные в чинах чужаками (обрусевшими, но все равно не ставшими своими). Можно проклинать бесноватого царя за сотни тысяч загубленных в топях Ингерманландии христианских душ, за сорванные со звонниц колокола, за насаждение в Святой Руси безбожных наук и прочего чародейства. Но лично я не будут подпевать в хоре славянофилов, воющих о том, что, вешая стрельцов, царь Петр распинал русскую душу.

Наверное, по-человечески стрельцам и можно посочувствовать, но такова уж неумолимая логика любой революции — тех, кто ее не понимает, не принимает или, тем более, пытается ей противостоять, она безжалостно сметает со своего пути. Нет времени на объяснения и перевоспитание, действует простой принцип «Кто не с нами, тот против нас». Стрельцы были сущностью из старого мира и должны были уступить место новому укладу, в данном случае — новому армейскому укладу. Ходили при царевне Софье стрельцы с казаками и дворянским ополчением на турок, да вернулись не солоно хлебавши, получив тумаков от татар. Согласитесь, что под Полтавой ряды стрельцов и ватаги дворянской конницы с дедовскими саблями да в прадедовых остроконечных шлемах выглядели бы просто карикатурно в сравнении со шведскими гренадерами и драгунами. Нетрудно предсказать итоги кампании 1812 г., если бы французским маршалам, умеющим виртуозно маневрировать на поле боя массами отлично обученных регулярных войск, противостояла поместная кавалерия «со боевые холопы», умевшая биться только в стиле «толпа на толпу».