Конец эпохи Путина. Записки политолога

С севера русским ничто не угрожало, кроме арктических антициклонов, несущих засуху летом и морозы зимой. Поэтому самым опасным направлением являлось западное. Конфликты с тевтонцами и ливонцами носили характер пограничных стычек. Да, ледовое побоище широко распиарено в петровское время в рамках создания культа Александра Невского, но было ли оно на самом деле, доподлинно неизвестно. Европейские хронисты XIII века, включая орденских, его почему-то не заметили, отметив лишь небольшой набег русских на крепость Копорье и последующую стычку у Чудского озера, в которой рыцари потеряли убитыми 20 человек. Как бы то ни было, причин для конфликтов между русскими и хозяевами Балтийского побережья не наблюдалось. Здесь отношения диктовались интересами торговли. В руках ганзейских купцов были морские порты и соответственно морская торговля с Европой. Русские же купцы осуществляли транзит между Волжским торговым путем и Северным (до появления Архангельска торговый трафик в северо-западном направлении шел по условному направлению Ярославль — Рига).

Реальное давление Русь испытывала только со стороны братьев-славян. Речь, как нетрудно догадаться, идет о Польше. Именно граница между Московией и Речью Посполитой плясала туда-обратно сильнее всего. Именно поляки осуществляли культурную, религиозную и военную экспансию в восточном направлении. Но это не было игрой в одни ворота. Россия слабела — польские «конкистадоры» проникали вглубь русских земель вплоть до Вологды. Польское королевство переживало упадок — русские отжимали у своих «заклятых друзей» Смоленск и Киев. Шведы же то дружили с русскими против ляхов, то наоборот. Иной раз и потомкам викингов случалось получать люлей от временно замирившихся славян.

Нам важно зафиксировать итог многовекового соперничества: Польша как государственный субъект перестала существовать, а Варшава на протяжении 100 лет являлась русским губернским городом. Русская экспансия победила (скажите за это спасибо царю-антихристу русофобу Петру I и немке Екатерине II). Вряд ли стоит удивляться природной неприязни поляков к русским — ведь именно русские нанесли им самое чувствительное национальное унижение в их истории. Такое не забывается, и при первых же признаках слабости России жажда реванша начинает фонтанировать из всех щелей польского исторического подсознания. Вообще, внешнее проявление русофобии наших соседей — чуткий барометр, сигнализирующий об упадке русского имперского государства.

Итак, если проанализировать характер русской экспансии, то мы увидим следующее: она носила непрерывный характер в восточном направлении, докатившись до Аляски и Калифорнии. На запад же русские продвигались крайне тяжело и за пределы своего этнического ареала вышли крайне незначительно, да и то удержаться ни в Польше, ни в Финляндии не смогли. Минимальным оказалось там и культурное русское влияние. Все логично: развитые социальные системы обладают высокой степенью упругости, успешно сопротивляясь внешнему культурному воздействию со стороны менее развитых цивилизаций.

На «южном фронте» ситуация была совершенно иной. Здесь европеизированная в революционном темпе Российская империя столкнулась с европеизирующейся эволюционным путем архаичной и дряхлеющей Османской империей, чей золотой век пришелся на XVI столетие. Более того, между русскими и турками находился своеобразный буфер в виде вассальных по отношению к Стамбулу балканских христианских народов и слабо цивилизованных магометанских племен Кавказа. Поэтому первый этап южной экспансии, осуществленный в золотую для романовской империи эпоху Екатерины Великой, был в высшей степени успешным. Благодаря самому масштабному во всей предшествующей истории переносу пограничных столбов страна приросла Новороссией, раскинувшейся широкой полосой от Кубани до устья Дуная.

Успех экспансии объясняется в первую очередь тем, что Россия стояла на более высокой ступени развития как социальная система, и тем, что со стороны ведущих европейских держав не только не было реального противодействия, но в какой-то степени … ну, не могу сказать, что они сочувствовали русским, просто не прочь были тоже поживиться за счет раздела наследства «больного человека Европы», как именовали Османскую имерию. Австрия желала подмять под себя Балканы. Франция и Британия пытались утвердить свое морское господство в Средиземноморье (и не только там, спор шел о мировом господстве). Они даже на этой почве немножко передрались — 40 лет с перерывами, выясняли, у кого длиннее и толще. Вплоть до самого Ватерлоо. В этой ситуации Петербург «дружил» то с Лондоном, то с Парижем, и одним из главных условий было непрепятствование русской агрессии против турок. Порой они действовали против турок совместно, как, например, в 1827 г., когда объединенный русско-англо-французский флот разбил турецко-египетско-тунисский.