Конец фильма

– И что Бен скажет про меня матери? Что я – бесплатное приложение к его невесте? Езжай, все будет хорошо. Бен – отличный мужик.

Сердечко все же побаливало. Для него самого Земля – чужая планета, полная неожиданностей. Что говорить о наивной кетреййи? Пересилив беспокойство, он заставил себя беззаботно помахать ей рукой. В конце концов, Бен – местный, он куда более надежный спутник для девочки, чем шитанн. И он-то – не кетреййи, мозгов должно хватить и на себя, и на нее.

Мрланк спрыгнул с трапа за Эйззой, потом обернулся к Аддарекху, молча стоящему на верхней площадке, скрестив руки на груди, чтобы не совершать суматошных, эмоциональных жестов. Пробежал несколько метров за парочкой, медленно идущей к административному зданию. Бен тащил оба Эйззиных мешка с барахлом и свой скромный рюкзак и бережно поддерживал девушку за округлившуюся талию. Мрланк жалобно замяукал, не зная, что делать. Маленькая теплая самка с большим животом уходит, а побитый жизнью титан остается. Куда бежать? Они оба без него пропадут.

Мрланк метнулся к Эйззе, потерся о меховые сапоги, вопросительно заглянул в глаза. Она улыбнулась, наклонилась с трудом, чтобы погладить его. Глаза у нее были немного грустные, но счастливые. С ней рядом двуногий бог, ей есть на кого опереться. И он сделал выбор. Коротко мявкнул на прощание и потрусил обратно, к замершему на трапе кошкочеловеку с окаменевшим лицом.

– Мрланк, – лицо дрогнуло, разгладилось; титан присел на корточки и почесал коту здоровое ухо. – Эх, братишка…

На площадку вышла Клара. Огненные кудри выбиваются из-под черной шапки, рыжая меховая безрукавка поверх теплого свитера, бисерная сумочка через плечо, черные высокие сапоги. Аддарекх аж залюбовался.

– Ты почему раздетый на морозе, чудовище? – сделала она замечание. – Помрешь от воспаления легких, а потом скажут: опять земляне вампира уморили.

Он поднялся, выпустив кота, сгреб Клару в охапку, крепко прижал к себе, вдыхая ее аромат, сводящий с ума.

– Пусти, чокнутый!

– Я тебя отпущу, а ты уедешь, – пробормотал он. – Не хочу. Клархен, останься со мной.

– Ты в своем уме, Аддарекх? – тая в его руках, она все же головы не теряла. – Мне надо съездить домой. К мужу! Ты помнишь, что у меня есть муж?

– Клархен, мне будет без тебя плохо, – руки скользнули под меховую безрукавку.

– Милый, ну потерпи, – она чувствовала себя виноватой, будто это ему собиралась изменить с Хельмутом. – Я же вернусь. Ты сам не заметишь, как время пройдет.

– Я умру тут с тоски по тебе. И все скажут, что земляне опять уморили шитанн.

– Прекрати ёрничать, нахал! – прикрикнула она. – Ох…

Глубокий поцелуй шитанн заставил ее замолчать. Клык вонзился в десну; она застонала, сама не понимая – то ли от боли, то ли от того, что творили его руки.

– Зараза, – едва выговорила она, отдышавшись. – Что ты со мной делаешь, а?

– Я тебя люблю.

– Бесстыжая твоя морда!

– Не уезжай.

– Даже не думай! – Клара строго погрозила ему пальцем. – Аддарекх, перестань. Ты же взрослый человек, – она поцеловала его в щеку, провела рукой по белому шелковистому хвосту и отстранилась. – Жди меня.

Аддарекх долго смотрел с площадки трапа, как она идет, цокая каблуками, по покрытию космодрома, то входя в освещенные прожекторами сектора, то скрываясь в темноте. Мрланк тихо мурлыкал, прислонясь к его колену. Я, мол, с тобой, кошкочеловек. Я тебя не брошу.

– О-о, – главный инженер доков с отстраненным любопытством хирурга, столкнувшегося с интересным случаем в своей медицинской практике, бросил цепкий взгляд на «Ийон Тихий». – Что это с ним случилось?

– ДТП, бляха, – буркнул Хайнрих. – Чесслово, инспектор, я ехал по главной дороге и даже скорость света не превышал. А этот кретин на своей малолитражке вылез со второстепенной, и сразу на встречку. Не иначе, пьяный.

Инженер шутку оценил, хмыкнул одобрительно. Хайнрих сунул ему папку с документацией.

– Рисунки не закрашивайте, трудоголики, через колено вас. Попортите мою аэрографию – будете заново все разрисовывать репродукциями Босха и Дали.

Убедившись, что инженер усвоил и осознал, он зашагал к выходу из космопорта. Нынешний главнокомандующий отказался от кабинета в космопорту и принимал рапорты подчиненных в церкви на окраине города. Кому-то это казалось неуместным, но Хайнрих чужую экстравагантность уважал. Тем более в таком конкретном проявлении. Церковь – место хорошее, как-никак не рынок и не сортир.

Пронзительный ветер в лицо чуть не вынудил его отказаться от первоначальной точки зрения. Все-таки было бы гораздо комфортнее, если бы встреча с Джеронимо Натта состоялась в здании космопорта. Но, ввалившись в церковь, отфыркиваясь и утирая выступившие от ледяного ветра слезы, он передумал снова. Здесь было светло от множества свечей, тепло и уютно, приятно пахло воском и ладаном. И еще присутствовало неосязаемое единение с Божественным. Этого уж точно в космопорту не достичь.

Кардинал вышел из алтаря, протянул Хайнриху руку, и тот почтительно приложился.

– Будете сперва докладывать, адмирал Шварц? Или исповедуешься, сын мой?

Хайнрих ухмыльнулся.