Конец партии: Воспламенение (СИ)

“Еще скажи “садись, пять”” - мелькнуло у меня в голове, и я придурковато захихикала, представив Марата в амплуа сурового учителя. Он на мой пьяный смех внимания не обратил и вообще даром времени не терял, ловко пробрался мне под одежду и, заставляя меня вздрагивать и выгибаться ему навстречу, оценивал полученную добычу.

- Идем ко мне, - резюмировал он, когда у меня начали дрожать колени, и я поняла, что сползаю по стене на мостовую. Он рывком поднял меня, как куклу, и поставил на ноги, повторив:

- Идем.

По тону его было ясно, что никаких возражений он не потерпит, но я была бы полной дурой, если бы вздумала возражать. Вряд ли у него было хотя бы сомнение в том, что я не против, но я решила стереть даже малейшее подозрение - повисла на нем и снова поцеловала, со всем жаром, на который была способна.

- Я думала, - голос у меня сорвался, когда я отстранилась, - вы никогда этого не сделаете.

- Я просто ждал, пока ты созреешь, - парировал он и утянул за собой в темноту переулков.

Дальнейшее я помнила, как в тумане: мы подошли к его дому, и только на лестнице, когда мы поднимались, стараясь не скрипеть ступенями, я спросила шепотом:

- А Симона?..

Он на секунду остановился и вздрогнул, повел плечами, будто пытаясь что-то сбросить с себя.

- Ее нет, - голос его звучал глухо. - Она у подруги.

- Так вы нарочно это подстроили, - снова захихикала я, прислоняясь к стене и наблюдая, как он возится с замком. Он ответил, не поворачивая головы:

- Нет. Всего лишь воспользовался обстоятельствами.

В коридор мы почти ввалились, цепляясь друг за друга, и с меня начали необычайно споро сбрасывать одежду. Мы даже до спальни не успели дойти, а я осталась в одном белье - удивительно быстро распутанное платье бесполезной грудой ткани осталось лежать на полу в коридоре. Меня почти швырнули на постель, хрустнувшую накрахмаленным бельем, и навалились сверху, умудряясь одновременно раздеваться и целовать меня везде, где можно было достать. Я отвечала, смеялась, извивалась в чужих руках, даже лепетала какую-то игривую бессмыслицу на смеси русского и французского, но все мое веселье пропало мгновенно, будто его и не было, когда я опустила руку вниз и… не знаю, можно ли описать словами ужас, который заморозил меня, когда я поняла, что, сжав ладонь, не могу сомкнуть пальцы.

- Что-то случилось? - почти ласково спросил Марат, почувствовав, несомненно, как меня сковало. Я с усилием сглотнула. Опьянение мое уменьшилось по крайней мере наполовину, а желание оставаться здесь упало практически до нуля.

- Вы… он… он не влезет, - прошептала я, пытаясь отползти. Но Марат не дал мне этого сделать, притянув обратно.

- Прекрати. Что я, вчера родился? Просто лежи спокойно, и…

- Нет, нет, нет, - панически забормотала я, выворачиваясь, но попробуйте ускользнуть, когда вас всей тяжестью тела вжимают в постель! Поняв, что этот кошмар неизбежен, я едва не разрыдалась, и тщетны были попытки Марата меня успокоить:

- Да не волнуйся ты, все будет нормально… ты же не нетронутая, надеюсь?

- Нет, - всхлипнула я.

- Ну и отлично, - он легко подхватил меня под колено и погладил по бедру, как строптивую лошадь, - просто расслабься…

Что мне оставалось делать? Только смириться с неизбежным, что я попыталась сделать незамедлительно, но получилось, мягко говоря, не очень. Понимая, что еще несколько секунд, и меня просто-напросто разорвут напополам, я предприняла последнюю попытку хоть как-то облегчить свою участь:

- Хотя бы ланолину…

- Зачем? - рассмеялся он. - Ты меня недооцениваешь… и себя тоже, если на то пошло. Тем более, я не помню, куда его положил.

- Отлично, - пробормотала я и растянулась на постели, пытаясь внушить себе, что я - амеба или кусок пластилина, костей у меня нет, и боли я не чувствую. Это должно было хоть как-то отвлечь меня, и я, закрыв глаза, даже упустила момент, когда мне должно было стать адски больно, но почему-то не стало. Со страхом я ожидала, что вот сейчас не сдержу крика, но из горла вместо него вырвался протяжный, громкий стон удовольствия.

- Ты что, с ума сошла? - шикнул Марат, зажимая мне рот ладонью. - Хочешь весь дом перебудить?

- Я всегда так… - пробормотала я сдавленно, и он руки не убрал. А потом все вокруг меня начало сотрясаться в такт его сильным толчкам, и я, чувствуя себя трепешущей бабочкой, насаженной на иголку, блаженно зажмурилась.

Прости, Симона, сегодня не твой день.

 

В дом Дюпле я вернулась, когда начал заниматься рассвет. На самом деле, я бы с радостью осталась ночевать у Марата, но он вовремя разгадал мое намерение и растолкал, когда я, утомленная этим бесконечным днем, начала задремывать у него под боком.

- Все это очень мило, конечно, - сказал он с теплой улыбкой, которая странно не вязалась с его будто высеченным из камня лицом, - но тебе лучше уйти.

- Уйти? - переспросила я, сонно моргая. - Почему?

- Ты знаешь, как Симона дерется скалкой? Я знаю. И не советую пробовать на себе.

- Ну-у-у, - капризно протянула я и перевернулась на другой бок. Он передразил меня:

- То-то и “ну-у-у”. Я же о тебе беспокоюсь.