Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Не вам ей это объяснять, гражданин, - я не видела, но готова была поклясться, что на лице Робеспьера появилась усмешка. - Идемте, Натали.

Со всей поспешностью я последовала за ним, боясь даже обернуться. Но де Сад не преследовал нас - когда мы с Робеспьером поворачивали в буфет, я изловчилась незаметно обернуться и убедилась, что бывшего маркиза уже след простыл. “Наверное, пошел искать другую жертву”, - возникло у меня в голове, и меня от этого пробрало холодком.

- Кто это был? - Робеспьер усадил меня за столик и принес две чашки кофе.

- Вам лучше не знать, - ответила я, решив, что если я сейчас начну знакомить его с творчеством де Сада, то в Конвенте станет на одного депутата меньше. Максимилиан глянул на меня с подозрением, но решил не развивать тему.

- Спасибо, - только сказала я, - вы меня почти спасли.

- Не стоит благодарности, - ровно откликнулся Робеспьер. - Любой на моем месте сделал бы то же самое.

Я не могла сказать, что согласна с ним: мне казалось, что любой, напротив, прошел бы мимо или, как максимум, остановился на секунду глянуть на бесплатное шоу. Но я давно уже решила не спорить с Робеспьером о нравственности и поэтому просто принялась молча пить гадкий кофе. Мой спутник нарушил молчание первым:

- Это я должен вас благодарить.

Я едва не поперхнулась.

- За что?!

- Вы привезли Дантона обратно в Париж, - с легким удивлением, что я сама не поняла причину, ответил Робеспьер. - По-вашему, это недостаточное основание?

- А… - я не могла понять, ему-то какая с этого выгода, - что…

- Вы думаете, меня не волнует то, что сейчас происходит? - вдруг тихо спросил Робеспьер, наклоняясь ко мне. - Дантон был необходим республике, прямо сейчас. Без него… я не готов был бы поручиться за наше будущее. Поэтому моя вам благодарность, что вы сумели уговорить его вернуться.

- Благодарите не меня, - пораженно сказала я, - а Камиля.

Произнеся это имя, я вдруг поняла, что впервые вспомнила о нем после нашего возвращения из Арси. Демулен нигде не показывался, на заседаниях его было видно едва-едва, но по тем пространным его заявлениям, что долетали до меня через третьи уста, он готовил нечто совершенно необыкновенное, что должно было форменным образом взорвать Париж. Я его больше не видела и, честно сказать, не могла представить себе без трепета, какой окажется наша следующая встреча.

- Камиля… - Макс повторил за мной, как эхо. - Если бы я мог сейчас видеть его…

Я заметила, что пальцы его чересчур сильно сжались вокруг ободка чашки, но подумала, что сейчас не слишком уместно будет задавать лишние вопросы. Как раз в этот момент буфет заполнился депутатами, и я, попрощавшись с Робеспьером, ушла. Всю дорогу до дома Дюпле я прокручивала в голове нашу короткую беседу: в ней не было ничего, что могло показаться мне обидным, но на душе все равно остался металлически-горький осадок ощущения, что мной манипулировали.

 

“Бомба” Демулена наконец-то явилась на свет. Бомба была небольшого формата, отпечатана на желтоватой бумаге, но зато первоклассными чернилами. Бомба была нарасхват с первого же дня выхода. О бомбе говорил любой мало-мальски заинтересованный политикой парижанин. Бомба носила заголовок “Старый кордельер”.

Первый номер я прочитала в один присест за утренним кофе и, поняв, что у меня накопилось слишком много вопросов, решила не откладывать дело в долгий ящик и отправилась прямиком к редактору домой. О том, что меня, скорее всего, встретит Люсиль, я старалась не думать, а для успокоения раз за разом вспоминала слова Камиля о “маленьких шалостях”. В конце концов по-другому то, что произошло в Арси, сложно было назвать - до роковой страсти, как мне казалось, мы с Демуленом не очень-то дотягивали.

- Конечно, он дома, - Люсиль заулыбалась мне, и я подумала, что где-то это уже проходила. За воспоминаниями далеко ходить не надо было: единственное отличие было в том, что Люсиль, в отличие от Симоны, прекрасно представляла себе, какого я пола.

Люсиль проводила меня в кабинет Камиля и ушла, напоследок взяв с меня честное слово остаться на чай. Думая о том, что такое безумное чаепитие, какое мне предстоит, надо будет еще поискать, я опустилась на стул перед Камилем и положила на стол газету.

- А, - он, довольный собой, заулыбался. - Уже прочитала? И как?

- Живенько, - по-моему, одним этим словом можно было описать “Кордельера”. - Остроумно. Акутально.

- Спасибо, я старался, - весело отозвался Демулен и начал раскачиваться на стуле. - И ты пришла, чтобы меня похвалить?

Один был минус в произошедшем в Арси, если не брать в расчет Люсиль - теперь в каждом слове или жесте Демулена, обращенном в мою сторону, мне чудилось двойное дно. Но я отогнала от себя все возможные неприличные ответы на его вопрос и ответила то, что было ближе всего к правде:

- Не только. Еще спросить кое-что.

- Я весь внимание, - он раскачивался на стуле все сильнее, и я начала всерьез опасаться, что он сейчас упадет.