Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Интересное предложение, которое ты хотел мне сделать, - я очень, очень старалась говорить ровно и смотреть прямо в его искрящиеся глаза, - оно было как-то с этим связано?

Демулен тоже глядел на меня безотрывно.

- Конечно.

- Хочешь предложить мне местечко? - засмеялась я. Камиль развел руками:

- Почему бы нет? Я видел, как ты пишешь. Весьма неплохо. А главное - берет за душу.

Предложение действительно было исключительно заманчивое: одного взгляда на то, какое впечатление произвел “Старый кордельер” на Париж, хватило мне, чтобы понять, что это издание пойдет в гору. Но что-то неуловимо удерживало меня от того, чтобы сразу же сказать “да”. Почти той же породы дурное предчувствие, преследовавшее меня при разговоре с Эбером. Хотя меньше всего про Демулена можно было бы сказать, что он мне неприятен или я его боюсь. И все же что-то во мне удерживало меня от того, чтобы идти работать под его начало.

- Знаешь, - наконец сказала я, - мне надо немного подумать.

- Думай, пожалуйста, - Камиль совсем не подал виду, что я могла его обидеть. - Мой адрес ты знаешь, надумаешь - приходи.

Ему мне тоже пришлось дать обещание, что я не буду тянуть и разу же приду, если все-таки решусь работать в новой газете, а потом мы отправились пить чай. Радушие по-прежнему исходило от Люсиль волнами, и чем больше проходило времени, тем более неловко я себя чувствовала в ее присутствии, и поэтому от последовавшего приглашения остаться и на ужин решительно отказалась.

- Нет, извини, в другой раз, - виновато сказала я, увидев, как Люсиль надулась. - Нет, правда, я обещала сегодня быть дома…

- Ну, посиди еще хотя бы полчаса, - попросила подруга. - Мы давно с тобой не разговаривали…

- Ладно, - сдалась я, - только который час?

Люсиль обернулась на часы, но те в последнее время совсем сошли с ума: минутная стрелка шла в одну сторону, секундная в другую, часовая вовсе стояла на месте, и узнать по ним время было задачей невыполнимой.

- Давно пора выбросить эту рухлядь, им лет сто, не меньше, - Камиль, поглядев на циферблат, только рукой махнул, и извлек из кармана свои собственные часы на цепочке, откинул блестящую крышку. - Половина пятого.

- Ладно, полчаса можно, - согласилась я и хотела вернуться к прерванному разговору, но тут внимание мое привлекла резьба на крышке Камилевых часов, выполненная в виде треугольника. Где-то я уже видела точь-в-точь похожие часы, но не смогла вспомнить, где, даже когда до предела напрягла свою память. Заметив, что я смотрю на них, Камиль с улыбкой поинтересовался:

- Что-то не так?

- Нет, просто… часы симпатичные такие, - неловко сказала я, почему-то чувствуя, что оправдываюсь. - Где купил?

- Это подарок, - пояснил Камиль, бережно убирая часы обратно в карман, - от друзей.

- Понятно, - пробормотала я. Больше мы тему его часов не затрагивали, но меня не оставляло ощущение, что я не могу вспомнить что-то очень важное.

 

Декабрь подкатился к концу, близился Новый Год, но праздничного настроения ни у кого не было и в помине. В клубах кипели дебаты: у якобинцев Робеспьер до того неустанно громил Эбера, что в итоге посадил голос и был вынужден прерваться на несколько дней. Буквально пылая от раздражения на самого себя, он педантично пил прописанные врачами отвары, но в последних числах декабря голос окончательно отказался повиноваться ему. Все, на что был способен Робеспьер - лишь невнятный хрип, и объясняться с обитателями дома Максимилиану приходилось преимущественно знаками.

- Ты обязательно поправишься, - пропела как-то раз Нора, принося устроившемуся у камина больному очередное не слишком-то ароматное лечебное варево. - Только, пожалуйста, будь все время в тепле.

Он ответил ей кивком, обозначающим “спасибо” и с невинным видом уставился в томик какого-то философа у себя в руке. Нора, памятущая о настоятельной просьбе врача держать пациента подальше от напрягающих его дел, посмотрела на книгу подозрительно, но ничего крамольного в ней не нашла и, забрав пустой поднос, удалилась. Робеспьер поглядел ей вслед, а затем, удостоверившись, что из кухни его не видно, медленно вытянул из корешка сложенный мелко исписанный лист - чей-то доклад об обстановке в правительстве или в клубе, за это я готова была поспорить на что угодно. Я, тоже занятая чтением, не стала ничего говорить. Некоторым людям просто бесполезно что-то объяснять.

С улицы донесся быстрый, почти барабанный стук в калитку.

- Кто-то пришел! - крикнула хлопочущая на кухне Нора. - Натали, откроешь?

- Сейчас!

С неохотой отложив книгу и размышляя, кого могло принести в такой холод - несмотря на то, что зима здесь была теплее привычной мне, последнее время дул ужасный промозглый ветер, вдобавок навалило столько снега, что его приходилось разгребать лопатами, - я набросила на плечи накидку, выползла в заснеженный дворик и, попав ключом в замочную скважину с третьего раза, открыла дверь.

- Бонбон!!!