Конец партии: Воспламенение (СИ)

Напряжение, сковавшее меня, начало постепенно растворяться, и я почти блаженно вытянулась на стуле. То ли дело было в вине, то ли смех - лучшее оружие в борьбе не только с болью, но и со страхом, но мне удалось даже забыть на несколько минут о том, что творится за стенами этого дома. Здесь я была в другом мире, спокойном и уютном, где даже разыгравшийся террор не внушал ужаса, ведь он был всего лишь игрой и ничем более.

- Мне кажется, Камиль виновен, - проговорил кто-то, сидящий на противоположном конце стола. Демулен тут же вскинулся:

- С чего это вдруг?

- С того, - ответили ему, - что ты как-то громко шуршал, когда проснулись заговорщики.

- Протестую! - выкрикнул Камиль. - Я делал это во сне!

- Болтай больше, - усмехнулись в ответ.

- Нет, простите, - не унимался журналист, - но это настоящий произвол!

Глядя на мужа с сочувствием, Люсиль объявила:

- У нас есть одна кандидатура, кто голосует за него?

- Извини, что прерываю, - вдруг подал голос Робеспьер, - нам обязательно надо кого-нибудь осудить?

За подругу ответила я:

- Да, таковы правила.

Робеспьер нахмурился, но ничего не ответил. Я хотела добавить что-то, но едва не пропустила неожиданный выпад в свою сторону:

- Это Натали агент Питта! Смотрите, она сидит и молчит!

- Я молчу, чтобы не голосовать за тебя! - ну уж нет, я не могла позволить того, чтобы меня выкинули на первом же ходу. - Но я могу и изменить решение!

- Я тебя раскрыл! - торжествующе воскликнул Демулен. - Поэтому ты отнекиваешься!

Я ощутила, что начинаю раздуваться от ярости, но высказать коллеге по перу все, что я о нем думаю, мне не дала вклинившаяся в наш спор Люсиль:

- Итак, у нас две кандидатуры. Кто за Натали?

- Ну нет, - высказался Дантон, наливая себе еще вина, - ты уж извини, Камиль, но уж больно у тебя рожа хитрая.

В общем, подавляющим большинством голосов в первый день слили Демулена, и я мстительно расхохоталась, но моя радость поубавилась, когда осужденный вскрыл свою карту:

- Вы убили невиновного!

Действительно, в руке у него был бубновый туз. Я ощутила некоторую неловкость, как всегда, когда на суде Линча убивали не того, кого следовало.

- Проиграете, и поделом вам, - обиженно проговорил Камиль и скрестил руки на груди. Сколько помню, его всегда выкидывали из игры одним из первых, и его это всегда ужасно задевало. Но тем временем начался следующий ход.

- Город засыпает…

В этот раз заговорщики умудрились убить Шарлотту Корде, которой оказался лысоватый мужчина, занятый больше уничтожением закусок, нежели игрой, а врач в кои-то веки попал в точку, так что среди мирных жителей, чьи ряды после первого хода поредели вдвое, обошлось без жертв. Меня это приободрило, и я решила взять слово первая:

- Мне кажется, что…

- Робеспьер - агент Питта, - медленно сказал, почти что смакуя каждое слово, Дантон.

Воцарилось молчание. Несерьезное обвинение прозвучало так значительно, словно было настоящим. И очень, очень опасным.

- Интересно, - ответил Максимилиан, разом закаменев, - почему ты делаешь такой вывод?

- Ты в прошлом туре, как мне помнится, многозначительно молчал…

- Я не видел достаточных оснований для того, чтобы отдать свой голос в чью-то пользу.

- Ну да, ну да, - усмехнулся Дантон, с хрустом разгрызая кусок яблока. - Только мирняков уже двое, а заговорщики почему-то в полном составе.

- И что дает тебе повод обвинять меня?

- Так всегда и происходит, - прищурившись, заявил Дантон. - Ты вроде как не при чем, а головы почему-то летят.

Мягкая пелена умиротворения, окутавшая меня, спала в одно мгновение, будто ее разрезали сотни ножей. От нее не осталось ничего, даже маленького обрывка, за который я могла ухватиться, как за соломинку. Реальность вновь обступила меня, холодная и угрожающая, и я вцепилась в стул, не понимая, что происходит, но чувствуя, как подрагивает сгустившийся между Робеспьером и Дантоном воздух.

- Тогда, возможно, мне стоит заговорить? - Робеспьер оставался спокоен, но я видела, что он уже оторвал у своей карты один угол и собирается сделать то же самое со вторым. - Я обвиняю тебя.

Я повернула голову и натолкнулась на панический взгляд Люсиль, где без труда прочитала короткое “Все очень плохо”. Да, все было плохо, как никогда. Хуже и быть не могло.

- Послушайте, - пропищала я, хотя пытаться предотвратить надвигающуюся бурю было все равно что закрывать пробоину в тонущем корабле при помощи замазки, - это же просто…

- Не нервничай, Натали, - добродушно обратился ко мне Дантон, - мне даже интересно, что он скажет. Максим, ты сам-то понимаешь, как глупо это звучит?

- Понимаю, - согласился Робеспьер. - А ты понимаешь?

Дантон в ответ лишь ухмыльнулся:

- Ты снова думаешь всех запутать, верно? Подставить кого-то вместо себя? Но со мной такое не пройдет, ты же знаешь. Если меня осудят, то и тебя, причем, - у него вырвался сдавленный смешок, - на следующем же круге.