Конец партии: Воспламенение (СИ)

Я не сразу поняла, что Сен-Жюст поднялся со своего места и опустился на диван рядом со мной, а когда до меня это дошло, я не стала даже ждать - захлебнувшись слезами, прильнула к его груди и замерла, чувствуя, как вокруг меня медленно смыкается кольцо чужих рук, надежных и теплых. От этого на ум мне пришли воспоминания об Андрее, и я зарыдала вдвое горше, не заботясь о том, что безжалостно сминаю Антуанов любимый галстук.

- Бедняга, - прошептал Антуан, медленно проводя ладонью по моим волосам, - такого ты точно не ожидала, верно?

Я промычала что-то отрицательное и уткнулась в него, прижимаясь еще теснее. Слезы продолжали сами собой литься по щекам, а я и не думала их остановить, только терлась щекой о шелковистую ткань, как слепой котенок, инстинктивно ищущий защиты у кого-то большого и сильного. Но ожидаемое облегчение не приходило ко мне - я надеялась, что, высказав все свои тревоги, сниму с себя их тяжкий груз, но он напротив, только усилился, будто я не к живому человеку пришла за утешением, а к гранитной глыбе.

- Все будет хорошо, - пообещал Антуан. - Клянусь тебе, все будет хорошо.

Я так хотела ему верить.

- С Эбером мы справимся, - продолжил он, не отпуская меня. - Знаешь, как я и сам от всего этого устал? Ничего, совсем чуть-чуть осталось… Эбер за все заплатит сполна… и не он один.

Почти задремавшая от звуков его голоса, я встрепенулась, словно меня резанули тонким и холодным лезвием.

- Не он один? - я подняла голову и отстранилась, наткнувшись на непроницаемый взгляд Антуана, как на острие меча. - Что ты имеешь в виду?

Сен-Жюст поджал губы и неловко дернулся, словно решая, привлечь меня обратно к себе или выпустить вовсе. Я не мучилась на этот счет, просто сбросила его руки и, ощущая, как мгновенно высыхают влажные от слез щеки, спросила вновь, требовательнее:

- Что ты имеешь в виду? Даже не так - кого?

Вместо ответа Антуан порывисто поднялся и, отойдя к окну, тяжело уперся сжатыми кулаками в подоконник. Я видела отражение его лица в мутном стекле, но не могла разобрать, какое выражение написано на нем.

- Дантон? - резко спросила я, будто бросила первый камень. Антуан продолжал молчать. Лишь тяжелый вздох вырвался из его груди.

- Ответь мне! - я тоже хотела вскочить, но поняла, что ноги меня не держат. - Антуан!

И Сен-Жюст заговорил - глухим, не своим голосом, от одного звука которого у меня внутри разлилось что-то ледяное и липкое:

- Я не хотел тебе говорить. Я знаю, как ты относишься ко всей их компании, хоть никогда и не понимал, что ты у них забыла.

- Вы хотите арестовать Дантона? - я хотела закричать в голос, чтобы услышали даже соседи, но все, на что меня хватило - лишь беспомощный полушепот-полухрип. Ненадолго повисла тишина, которую разорвал Сен-Жюст - обернулся ко мне и заявил своим обычным убежденным тоном, который звучал только жутче от того, какие слова им произносились:

- Пойми, Натали, иначе нельзя! Дантон виновен так же, как и Эбер! И я не знаю, кто из них хуже…

Это было настоящее безумие - то, что он говорил. Я не могла представить, что такое вообще возможно сказать.

- О чем ты?.. - спросила я беспомощно. - Ты же… ты же сам…

- Знаю, знаю! - нетерпеливо отмахнулся он. - И я, и Максим в свое время действовали с ним заодно. Но наши пути разошлись, и уже давно! Теперь Дантон своими призывами к милосердию в критический для республики момент волей или неволей помогает нашим врагам! Так же, как и Эбер своими кровожадными статейками!

Я не хотела это слушать, я хотела закрыть уши руками, вырвать себе барабанные перепонки, только чтобы не слышать.

- Нет… - вырвалось у меня. Я бы кричала, чтобы заглушить Антуана, но голос от рыданий предательски сел.

- Придется! - повысил голос Сен-Жюст; я видела, что над его верхней губой выступили капли пота. - Натали, я был на фронте, я видел, как люди отдают жизнь за республику! Как они умирают, причем в мучениях! И я не могу позволить, чтобы все это было напрасно, я никогда себе этого не прощу.

- Нет…

Антуан, переставший уже смотреть на меня и обративший взор куда-то в потолок, вздрогнул, будто спускаясь с небес на землю. Не успела я опомниться, как он снова оказался рядом со мной, на этот раз встав на одно колено у моих ног.

- Я все понимаю, - заговорил он и попытался взять меня за руку; я отдернулась, но он все равно цепко ухватил мое запястье и сжал. - Но пойми и еще одну вещь. Дантон и его клика говорят о милосердии. Как бы то ни было, если они победят, на нас оно не распространится. Мы их, или они нас. Третьего варианта тут нет. Ты хочешь, чтобы мы умерли? Я, Бонбон, Максим?

- Я не хочу, чтобы вообще еще кто-то умирал, - одними губами прошептала я, чувствуя, что меня сейчас вывернет наизнанку. Сен-Жюст был смертельно бледен, как, наверное, и я, но у него был вид человека, который уже принял для себя окончательное и бесповоротное решение. А я смотрела на него и не могла понять, знакомое лицо вижу или все-таки чужое.