Читаем Конец партии: Воспламенение (СИ) полностью

- Ты что, не понимаешь? - он все-таки вырвался и, поднявшись, отошел; я беспомощно смотрела на него, не находя в себе сил подняться на ноги. - Сюда могут в любую минуту прийти!

Его слова были правдой, я понимала это так же четко, что никуда уйти не смогу. Но для того, чтобы произнести ответ, мне пришлось собрать в кулак всю свою храбрость. Я и не подозревала, что ее во мне так много.

- И что? Я не боюсь.

Мне, конечно, пришлось соврать. Боялась я ужасно, только представив себе, что сейчас из коридора послышится тяжелый стук в дверь и грубые мужские голоса безаппеляционно потребуют открывать. При одной мысли об этом меня с новой силой начало колотить, но я только зубами скрипнула, запретив себе проявлять слабину. Пусть приходят, пусть арестовывают, пусть… я чуть не упала в обморок, попытавшись представить себе, что чувствует человек, когда его везут на гильотину, но потом заставила себя представить, что буду чувствовать я, глядя, как на гильотину повезут тех, кого я считала своими друзьями. Легче от этого не стало, но головокружение исчезло, сменившись необычной ясностью мыслей.

- Я не боюсь, - повторила я, поднимаясь и приближаясь к замершему под пламенем свечи Камилю. - Я не ребенок, я сама могу решить, где мне быть. А я хочу быть здесь, рядом.

Лицо его подернулось гримасой боли, и он вскинул руки, заставляя меня остановиться.

- Иди домой, Натали. Брось это все. Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я тебя прошу, просто уйди.

- Вот как? - я ощутила, что на глазах у меня выступают слезы. - Значит, как моя статья…

- Это моя статья, - безжизненно возразил он. - Я ее написал. Как и все до этого в “Старом Кордельере”.

- Ни черта! - вскричала я торжествующе. - У Робеспьера есть оригинал! Он знает, что это я!

Демулен дрогнул.

- Оригинал?..

- Он ее уже читал. Очень давно, - заговорила я, понимая, что с каждым словом ко мне возвращается утраченная было решимость. - Он запретил мне ее публиковать, но я восстановила по памяти. Так что мы в одной лодке, Камиль. Меня тоже арестуют, как и тебя.

Несколько секунд он стоял каменно, будто не веря в услышанное, а потом вдруг резко развернулся и ударил кулаком в стекло - с такой силой, что то, зазвенев, пошло сетью трещин.

- Какой я идиот!

Не ожидавшая такой вспышки, я отступила, ошарашенно смотря, как разламывается на осколки свет свечи. Камиль обернулся ко мне с бешено горящими глазами, и я непроизвольно попятилась еще.

- Убирайся! - крикнул он, наверное, тем самым голосом, каким кричал “Аристократов на фонарь!”. - Убирайся! Чтобы я тебя больше не видел! Делай что хочешь, я не знаю, можешь броситься Максиму в ноги… но прочь с глаз моих! Навсегда!

Он сделал шаг ко мне, искаженный, изрешеченный своей яростью, и был он в этот момент настолько страшен, что я, не помня себя, кинулась прочь. Про свое недавнее желание погибнуть вместе с ним я и думать забыла: все, о чем я могла сейчас помышлять, было лишь стремление оказаться отсюда далеко, под спасительной, теплой крышей дома Дюпле.

Отпирая дверь, я налетела на Люсиль, как раз в этот момент закончившую подниматься по ступеням крыльца.

- Натали! - удивленно восликнула она, хватая меня за локоть. Стоило ей встретиться со мной взглядом, как глаза ее в ужасе расширились. - Натали, что случилось?

Я бы объяснила, но слов у меня не хватило, как и воздуха в груди. Высвободившись, я бросилась прочь.

- Натали! Натали, подожди! Натали!.. - летели мне вслед отчаянные окрики, застывавшие в сырости переулков.

 

Не знаю, почему у меня возникла такая идея, но я решила навестить Шарлотту. Последний раз я видела ее бесконечно давно - в тот вечер, когда она предприняла попытку вырвать старшего брата из-под опеки семьи Дюпле. Больше в доме она не показывала, только один раз, помнится, передала каким-то образом банку варенья, но мадам Дюпле при виде ее лишь поморщилась: “Уберите это, я не хочу, чтобы эта баба отравила Максимилиана”. Будучи свидетельницей этой сцены, я благоразумно решила не встревать и отправленное в отставку варенье просто-напросто съела сама напополам с Бабет. Это и было последнее напоминание о Шарлотте, которое мы собственноручно уничтожили. Больше о ее существовании никто не упоминал, даже Робеспьер и Бонбон, кажется, втайне радовавшиеся тому, что избавились от общества сестры. Почему я о ней вспомнила, я понятия не имела, но делать в тот тягучий мартовский день мне все равно было нечего, и я после недолгих раздумий отправилась к ней с визитом.

Жила она теперь в очень старом и очень грязном доме, который, казалось, вот-вот рассыпется в труху. На лестнице меня едва не сшиб с ног какой-то мужик в красном колпаке, подозрительно обшаривший взглядом мою одежду; я нервно сглотнула и постаралась слиться со стенкой, некстати вспомнив, что забыла дома выданное мне когда-то свидетельство о гражданской благонадежности. Но мужчина, слава богу, просто буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, но вряд ли лицеприятное, и прошел мимо. Я с облегчением вздохнула и последние несколько пролетов преодолела, не чувствуя даже тени усталости в коленях.

Перейти на страницу:

Похожие книги