Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Дурные граждане, по поручению иностранных держав возмущающие общественное спокойствие, развращающие все сердца, идите сражаться; презренные виновники народных бедствий, ступайте учиться чести у защитников отечества!.. Но нет, вы не пойдете к ним! - он трагически повысил голос и сделал паузу перед тем, как объявить свой вердикт. - Вас ждет эшафот!

Бурные, продолжительные аплодисменты последовали за его словами, а я стояла и не могла заставить себя шевельнуть хоть пальцем. Антуан не мог этого говорить. Должно быть, кто-то другой вселился в его тело и говорил его голосом.

- Фракция снисходительных, стремящаяся спасти преступников, и фракция, вдохновляемая заграницей, которая кричит громче всех, ибо боится разоблачения и всю суровость обращает против защитников народа… все эти фракции сходятся по ночам, чтобы согласовать свои преступные действия на день! они делают вид, что враждуют друг с другом, дабы общественное мнение разделилось между ними; а затем вновь объединяются, чтобы между двумя преступлениями душить свободу!

Не в силах больше слушать, я развернулась и вышла вон. В конце концов, я слышала это все уже, только другими словами. Антуан ни на йоту не поменял свою мысль, всего лишь облачил ее в пышную ораторскую форму и преподнес замершему от восторга Конвенту так, что ни у кого не возникло сомнений в правоте его слов. “Они сошли с ума, - только этим мне осталось утешать себя. - Они все просто сошли с ума”.

В холле было людно - народ толкался и шептался, передавая друг другу какую-то новость. Новость была животрепещущая и необычайно всех волновала, но я могла ухватить лишь ее невнятные обрывки, пока не зашла в буфет и не приблизилась к стойке, чтобы заказать себе кофе.

- Как, гражданин, неужели? - тучная буфетчица казалась огорченной. - Неужели папашу Дюшена и впрямь арестовали?

- Арестовали, да, - подтвердил солидного вида мужчина, беседовавший с ней.

- Может, это какая-то ошибка, гражданин?

- Никакой ошибки, - сказал мужчина, благожелательно глядя на нее, - арестовали совершенно точно.

Я взяла чашку кофе и опустилась за пустовавший столик. На душе у меня не было ни злорадного удовлетворения, ни мстительного азарта. Только одна мысль, воспаленная и больная, бродила в моем опухшем от усталости мозге: “Скоро еще один человек умрет”.

За соседний с моим столик приземлились двое мужчин. Из их приглушенного разговора я поняла, что обсуждают они последний номер “Старого кордельера” и гадают, что будет в следующем, который, судя по слухам, должен был со дня на день выйти из печати. Я прислушивалась к ним со всем вниманием, но они вскоре заметили это и, поспешно собравшись, ушли.

Раскачиваясь на стуле, я помешивала кофе. Странная апатия завладевала мною все сильнее. Но я не успела задуматься о ее причинах, потому что тут двери буфета открылись, и помещение заполнилось гомонящими депутатами - видимо, после речи Антуана был объявлен перерыв. Сам же Сен-Жюст, сияя не хуже начищенной монеты, приблизился ко мне.

- Слышала? - осведомился он. - Полная победа! Почти как тогда, в первый раз…

- Да, замечательная речь, - я попыталась заставить себя улыбнуться, но у меня не вышло. Посмотрев на меня, Антуан поморщился.

- Ой, давай без этого, ладно? Я не хочу по второму разу одно и тоже талдычить…

- Не надо, - согласилась я. - Слушай, я тут кое-что вспомнила…

Осененная неожиданной мыслью, ясной, как откровение, я начала подниматься со стула. Сен-Жюст невесело усмехнулся:

- Ладно, когда-нибудь ты все равно поймешь, что мы были правы.

- Обязательно, - вообще не думая, что отвечаю, сказала я и поспешно ушла. В другой момент я бы обязательно поговорила с Антуаном, но не сейчас - свалившуюся на меня идею предстояло обдумать в одиночестве и тишине.

Я думала, что буду метаться по меньшей мере несколько часов, но, к моему удивлению, пути от Тюильри до дома Дюпле мне хватило, чтобы крепко увериться в том, что я собираюсь сделать.

 

Камиля я обнаружила в типографии за версткой нового номера. Опасность, которая бродила столь близко, никак не повлияла на него - пожалуй, он был более спокоен, чем обычно, пока сосредоточенно высчитывал строчки и страницы. Мне пришлось громко покашлять, чтобы обратить на себя его внимание.

- Привет, Натали, - рассеянно сказал он, смахивая со стула кучку скомканных бумаг и жестом приглашая меня присесть. - Как ты? Что-то произошло?

Стул я проигнорировала и приблизилась к Камилю, решительно отодвинула бумаги у него из-под носа, заставляя посмотреть на меня. Он удивленно заморгал.

- Ты что это?

Вместо ответа я вытащила из-за пазухи несколько неровно сложенных листов - моя статья “Что делать?”, восстановленная по памяти всего за один вечер и исправленная в угоду актуальности. Демулен с интересом посмотрел на меня, потом опустил взгляд на бумаги.

- Это то, о чем я думаю?

- Это будет бомба, - сказала я, протягивая ему статью. - Прочитай, оцени. Ты это напечатаешь?