Конец партии: Воспламенение (СИ)

Шарлотта открыла не сразу. Сквозь тонкую дверь я слышала ее шаркающие и, как мне показалось, не совсем твердые шаги. Спустя секунду я поняла, что мне вовсе не показалось: стоило Шарлотте открыть дверь, как на меня дохнуло таким крепким винным духом, что я едва не закашлялась.

- О, родственники пожаловали, - фыркнула она, совершенно не удивившись. - Чего пришла?

- Мы же родственники, - нахально ответила я, подумав, что церемониться с ней вряд ли стоит. - Навестить.

У нее это не вызвало никакой реакции, кроме скептического поднятия бровей.

- Ну, заходи, - бросила она и, развернувшись, удалилась куда-то вглубь своей квартирки. Запирать заедающий замок мне пришлось самой, как и разыскивать вбитый в стену гвоздь, заменявший вешалку. Впрочем, тут же я пожалела, что сняла плащ - в квартире, больше напоминавшей ту мансарду, что я когда-то снимала в Латинском квартале, не топили, а единственное оконце над дверью было настежь открыто.

- Дрова нынче дороги, - пояснила Шарлотта, заметив, что я ёжусь, и опустилась за обшарпанный деревянный стол, на котором, кроме полупустой бутылки и щербатого стакана, не было ничего. - Сейчас все дорого. Кроме жизни, конечно. Не могу припомнить, когда за нее могли дать меньше.

Я нерешительно помялась, прежде чем сесть на колченогий табурет: меня одолевали сомнения, не подломится ли он подо мной. Но потом я вспомнила, что последнее время ввиду скудного и нерегулярного питания стала походить на анорексичку, и примостилась на жестком дереве, стараясь не всадить себе занозу.

- Выпьешь? - Шарлотта тряхнула бутылкой. Судя по запаху, содержимое было редкостной дрянью, но мне было плевать.

- Давай.

На столе появился и тут же наполнился еще один стакан.

- Вот так шутит судьба, - усмехнулась сидящая передо мной женщина. - Мои настоящие родственники думать про меня забыли. А фальшивые, поди ж ты, навещают.

- Вовсе они про тебя не забыли, - поспешно заговорила я, думая, конечно, не о старшем Робеспьере, а о младшем, но Шарлотта отмахнулась:

- Да не ври. Я и так все знаю. Они же доверчивые, их оболванить - раз плюнуть…

- Про Максимилиана я бы так не сказала, - осторожно проговорила я, пробуя вино. На вкус это была малоприятная смесь дешевого шнапса с виноградным соком и уксусом, и я деликатно отставила стакан подальше от себя. Шарлотта не обратила на это внимания - кажется, я сумела не на шутку ее задеть.

- Да как ты такое говоришь? Да что ты вообще о нем знаешь?

- Достаточно, - хмуро ответила я, готовясь, если что, увернуться от летящей бутылки. - Ты вообще видела, что происходит?

- Видела, - ответила она с достоинством. - Из дома я часто выхожу.

- Ну и…

- “Ну и”, - передразнила она меня и опрокинула остатки своего вина. - Все сейчас только про него и говорят. Одни, мол, “он нас всех спас”, другие - “он нас всех перебить хочет”… как будто он один все решает, и больше никто.

Я не знала, как выразить, насколько очевидным мне это кажется, и просто сидела, ошеломленно хлопая глазами. Блуждающий взгляд Шарлотты тем временем споткнулся об оставленный мною стакан.

- Ты не будешь?

Я помотала головой.

- Я выпью?

Я столь же энергично покивала, и женщина с явным удовольствием сделала еще глоток. Я решила не думать, сколько она уже пребывает в таком состоянии, раз может пить эту бурду, даже не морщась.

- Бедный мой брат, - тяжко вздохнула она, склоняясь над столом и подпирая кулаком щеку. - Заморочат ему там голову…

- Ему заморочишь, как же, - я сама была уже не рада, что пришла.

- Да что ты вообще знаешь, - сказала Шарлотта с презрением. - Видела бы ты его раньше…

- Когда? - сонное оцепенение, которое я видела в ее серых глазах, начало мало-помалу передаваться и мне.

Шарлотта подняла стакан и мутно посмотрела сквозь него на покрытые разводами каменные стены.

- Знаешь, - вдруг заговорила она; язык ее порядочно заплетался, и я с трудом могла различать сама, - я последнее время только и думаю, что об одной истории…

- Какой?

Женщина испустила вздох, как будто сама не хотела мне ничего говорить, но обреченно понимала, что развязавшийся язык уже не повинуется ей. Безучастно она щелкнула ногтем по звонко отозвавшейся стенке бутылки.

- Наша мать умерла, когда мы были совсем маленькими, - сказала она, словно это ничего не значило. - Максим, я помню, места себе не находил… но когда отец сошел с ума и сбежал из дома, думая, что сможет разыскать нашу мать где-то в чужой стране, куда она просто переселилась после смерти… с ним случилось что-то совсем странное.

 

Слабых рук Шарлотты, конечно, не могло хватить, чтобы открыть запертую изнутри дверь чулана, но девочка все равно продолжала упорно тянуть за медное кольцо ручки.

- Максим! Выходи оттуда, Максим!

Ни звука не прозвучало в ответ: ни слов, ни какого-то шевеления. Шарлотта вдруг подумала, что брат, может, там тоже умер, как и мама, и в ужасе начала тянуть ручку с утроенной силой. Но дверь оставалась закрытой.

- Выходи! - повторила девочка, чуть не плача; рукавом она неловко вытерла нос, прежде чем продолжить свои бесплодные попытки. - Хотя бы отзовись, Максим! Ты же не сможешь сидеть там все время!