Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Из двух зол надо выбирать меньшее, - отозвалась я мрачно, садясь на подоконник распахнутого настежь окна. Воздух к середине дня раскалился до того, что сложно было дышать, и в нем чувствовался тяжелый, навязчивый дух железа и готовившейся пролиться крови. На небе медленно собирались куцые облака: судя по непроницаемой духоте, дело шло к дождю.

- Боги жаждут, - почти веселым тоном произнесла Виктуар, садясь рядом со мной. - Слышала эту фразочку?

- Спрашиваешь, - усмехнулась я, в который раз жалея об отсутствии сигарет. - Я ее придумала.

Виктуар недоверчиво глянула на меня.

- Правда?

- Правда, - кивнула я и, подвинувшись ближе к краю подоконника, свесила ноги наружу - так было чуть прохладнее, чем в помещении, где было не вздохнуть. - У моего отца на полке стояла книга с таким названием. Правда, книгу я так и не прочитала, руки не дошли… а название запомнилось. Хорошо звучит, да?

- Хорошо, - согласилась она.

И тут за нашими спинами раздался требовательный, недовольный голос, от звука которого у меня чуть сердце не выскочило из груди:

- Так, граждане, если вы меня сейчас не пропустите, то я…

- Антуан! - завопила я, едва не вываливаясь из окна. В последний момент мне удалось сохранить равновесие, и я, проворно спрыгнув с подоконника на пол, кинулась к другу, чтобы крепко обнять его. - Ты здесь!

- О, маленькая полячка, - он рассмеялся почти как прежде; и следа не осталось от его отчужденной обреченности, которую я наблюдала сегодня утром. Он снова был бодр и полон жизни, и я, не удержав свою радость, расцеловала его в обе щеки.

- С тобой все в порядке?

- В полнейшем, - он отстранил меня, но не отпустил и, продолжая обнимать за плечи, двинулся вместе со мной к столу. - Пришлось немного пошататься по городу, правда… ни одна тюрьма не хотела нас принимать.

При слове “нас” я инстинктивно обернулась, но больше не увидела в зале ни одного знакомого лица.

- Вас? А где остальные?

- Понятия не имею, - ответил Антуан. - В итоге нас разделили. Кстати, Бонбон сказал мне, что ты сбежала…

При упоминании этого имени в груди у меня снова начало жечь, будто кто-то воткнул мне в сердце накаленное добела лезвие. Я заговорила - пожалуй, слишком поспешно, стремясь оправдаться, хотя в голосе Сен-Жюста не было слышно осуждения:

- Нет, я хотела, но передумала. Не хочу никого бросать.

- Так-то я ему и сказал, - ответил он с улыбкой. - Ты, с твоей-то тягой к неприятностям, раньше язык проглотишь, чем сбежишь.

Наверное, он хотел меня успокоить, но жгучее чувство от этого усилилось, стало совсем невыносимым, и я ощутила потребность немедленно излить ему душу, рассказать все как было, а дальше пусть будь что будет, иначе я просто-напросто сама себя сожгу.

- Антуан, - протянула я, для уверенности беря его за руку, - знаешь, я…

И тут двери зала распахнулись снова, но их тягостный скрип потонул в поднявшемся многоголосом приветственном вопле. Радостно орали все, даже с улицы доносились ободряющие возгласы, местами переходящие почти что в овации. И тем жутче, жальче смотрелся тот, кого встречали столь бурно - Робеспьер, белый как полотно, с трудом передвигающий ногами, давящийся кашлем и прижимающий ко рту платок. Если бы не поддерживающий его Огюстен, думаю, он бы и вовсе не смог идти. Переглянувшись, мы с Антуаном бросились к нему.

- Что с ним? - Антуан, в отличие от меня, смог посмотреть Огюстену в лицо; я, стушевавшись, отступила другу за спину. Бонбон ответил, только доведя беднягу до письменного стола, согнав со стула одного из чиновников и усадив обессилевшего Робеспьера на его место:

- Не знаю. Я встретил его у ворот, он был совсем плох.

- Все… - прохрипел Робеспьер, силясь сделать вдох, - все в порядке… сейчас пройдет…

Антуан и Бонбон наградили его совершенно одинаковыми скептическими взглядами.

- Дело дрянь, - сказал Антуан то, что и так было ясно всем, и повернулся ко мне. - Натали, принеси воды…

- Натали?

Огюстен заметил меня только сейчас, и я не успела отвести взгляд - увидела, как бледнеет и вытягивается его лицо и судорожно сжимаются кулаки: это был жест то ли сдерживаемой ярости, то ли отчаяния, но и то и другое испугало бы меня одинаково. Ощущая, что хочу провалиться сквозь землю или рухнуть замертво, я медленно попятилась назад.

- Я думал, ты сбежала, - произнес Бонбон глухо, испепеляя меня взглядом. Никуда от этого было не деться, и я беспомощно залепетала, будто это могло меня спасти:

- Я… я передумала…

- Да говорил я, никуда она не сбежит, - тут между нами вклинился Антуан. - Что я, ее не знаю?