Конец партии: Воспламенение (СИ)

“Так вот куда она бегала по ночам”, - подумалось мне. Оборотистые все-таки девицы эти сестры Дюпле: каждая отхватила себе по депутату. Но если Бабет я легко понимала, Нору - сложнее, то вопрос, что Виктуар нашла в Кутоне, поставил меня в глухой тупик.

- Моя милая, - наконец проговорил он, когда поцелуй завершился, - что ты тут делаешь?

- А ты как думаешь? - ухмыльнулась она. - Спасаю республику, конечно.

- Знаешь, милая, - прежним тоном произнес он, не прекращая обнимать ее за талию, - мне кажется, что это не твое дело. И лучше бы тебе сейчас было пойти домой, пока есть время.

- А мне кажется, что ты несешь чушь, - ответила Виктуар. - Я останусь тут, и уйти ты меня не застанешь.

- Моя птичка, - он выпустил ее и отъехал на полшага; лицо девицы исказил испуг, и было отчего: в руке Кутона был зажат ее собственный пистолет, дуло которого смотрело Виктуар в грудь, - тогда я застрелю тебя к черту, если ты не уберешься отсюда. Я достаточно понятно объясняю?

Она, побледнев, поморщилась, будто увидела змею, но даже не подумала отойти в сторону. Пистолет удостоился лишь короткого взгляда; смотря Кутону глаза в глаза, Виктуар шагнула вперед и оказалась к дулу вплотную.

- Ну давай, - проговорила она глухим голосом, - стреляй. Я все равно не уйду.

Глаза его расширились, рука дернулась, и я, перепугавшись, что он действительно выстрелит, метнулась к ним, оттолкнула Виктуар и заговорила примирительным тоном:

- Эй, гражданин, мне кажется, это уже не смешно.

- Вы видите в сложившейся ситуации хоть что-то смешное? - иронично поинтересовался Кутон, но пистолет все-таки опустил. - Люди с площади разбегаются, точно крысы. Почему до сих пор нет обращения к секциям?

- Максим отказался подписывать, - произнес Антуан с таким видом, будто у него болят зубы. - По его мнению, это недостаточно законно.

- И где он сейчас?

Антуан кивнул на неприметную дверь в дальнем конце зала:

- Закрылся там и ушел в себя. Я решил ему не мешать. Кажется, у него не все дома.

Кутон задумчиво посмотрел на эту дверь, потом на пистолет, потом на меня, и пожал плечами, будто извиняясь:

- Вы же видите. Я пытаюсь спасти жизнь хотя бы этой милой девушке, если уж всем нам придется умереть.

- Никому не придется умереть, - услышала я свой собственный голос. - Я пойду и поговорю с ним.

- С Максимом? - удивился Антуан. - И что ты ему скажешь?

- Я-то придумаю, - решительно сказала я и, больше никого не слушая, пошла к двери. Гул множества голосов, подняшийся за моей спиной, доносился до меня как с другого конца света: все звуки заглушились бешеными ударами сердца, отдававшимися в висках подобно звону колокола. На улице продолжало громыхать, слышен был топот множества ног и пьяный бас Анрио, приказывавшего кому-то оставаться на местах: Кутон был прав, ряды защитников ратуши стремительно таяли. Надо было спешить.

Перед дверью я позволила себе замешкаться лишь на секунду, а затем взялась за холодную металлическую ручку и повернула ее.

 

Кабинет, где я оказалась, возможно, принадлежал кому-то из высоких чинов, кто не довольствовался местом в общем зале. Комната была невелика, почти половину ее занимал массивный письменный стол, за которым я не сразу заметила Робеспьера: он сидел, слившись с блеклыми обоями, обхватив голову руками, и по его телу поминутно пробегала волна мучительной дрожи. Рядом с ним стояла чернильница с пером, лежал пистолет и бумага, та самая, которую часом ранее безуспешно пытался заставить Робеспьера подписать Антуан, и валялся скомканный платок, покрытый бурыми пятнами засохшей крови.

- Максимилиан, - негромко позвала я, закрывая дверь. Робеспьер не шевельнулся. У меня сложилось впечатление, что он меня не слышит вовсе - окуклился, подобно насекомому, и думает, что это ему поможет. Я постаралась сделать свой голос мягким, пусть это было и сложно, внутри все натянулось и дрожало, мешая говорить убедительно:

- Максим.

Первый и последний раз в жизни я обращалась к нему подобным образом, но на него это не произвело никакого впечатления. Он продолжал сидеть неподвижно, и я, чувствуя подкатывающее раздражение, прикрикнула:

- Гражданин Робеспьер!

Он вздрогнул и поднял голову. Лицо его было белее снега, глаза, обычно пронзительные и внимательные, были мутны и не выражали ничего, а в уголке рта я, к ужасу своему, заметила маленькое кровавое пятнышко. Это объясняло кровь на платке. Это вообще многое объясняло.

- Зачем вы здесь? - спросил он хриплым, не своим голосом. Я растерялась.

- Я хотела пого…

- Нет, - оборвал он меня и повторил, отчеканивая каждое слово. - Зачем. Вы. Здесь. Оказались?

Его вопрос поверг меня в пучину недоумения. Я никогда об этом не задумывалась и теперь об этом пожалела.

- Не знаю, - честно сказала я. - Это получилось случайно.

- Случайно, - повторил он с кривой, совсем не своей улыбкой и снова опустил голову. Повисло молчание. Я напомнила себе о том, что за дверью сейчас столпилось несколько десятков человек, и жизни их, возможно, зависят сейчас от меня. Не время было вести беседы на отвлеченные темы, но хотелось почему-то ужасно.