Конец партии: Воспламенение (СИ)

Он глянул на платье почти траурно, будто перед ним лежал котенок, которого предстояло расчленить заживо. Я приосанилась и сделала вид, что не замечаю его терзаний. В конце концов, желание клиента - закон, разве нет?

- Приходите послезавтра, - вздохнул портной и утянул платье куда-то в недры прилавка. - Все будет готово.

- Обязательно приду, - мило улыбнулась я и, послав еще одну улыбку Шарлю, пританцовывающей походкой вышла из лавки. Тяжело вздохнуть я позволила себе, только скрывшись за дверью, когда никто не мог увидеть меня. Все-таки шел всего первый день моего вынужденного отпуска, а я уже готова была грызть стены от вынужденного бездействия. “Хочу к нему”, - капризно ныл какой-то внутренний голос, и сколько бы я ни пыталась его заткнуть, он все равно упорно заводил свое. Я послушала его с минуту и раздраженно топнула ногой, как будто это могло помочь мне понять, что со мной такое происходит.

- Простите, гражданка… - вдруг раздался рядом со мной несмелый юношеский, почти мальчишеский голос.

Шарль вышел из лавки, тихо прикрыв за собой дверь, и посмотрел мне в глаза, смущенный.

- Я не хотел вас беспокоить, - проговорил он, в крайнем волнении теребя край манжета. - Просто… может, вы… как вас зовут?

- Натали, - представилась я, радуясь, что появилась хоть какая-то возможность отвлечься от переполняющих меня мрачных мыслей. - А вас я знаю. Вы - Шарль.

- Говорите мне “ты”, - розовея, попросил он.

- Ну, тогда пусть это будет взаимным.

- Хорошо, - каждое слово явно давалось ему нелегко, но он, сколько бы ни боялся, не двигался с места и старался, хоть и бесплодно, не показывать признаков волнения, и я не могла сдержать улыбки, глядя на это зрелище. - М-м-м, Натали… а что ты делаешь сегодня в пять часов?

Я, конечно, тут же вспомнила, что сказал мне Марат. Может, у него и впрямь дар предвидения? Ну уж это-то он не мог узнать, что-то проанализировав!

- Милый мой, - начала я с ласковой улыбкой, стараясь не быть резкой, чтобы не ранить, - а сколько тебе лет?

- Уже семнадцать, - он выпятил вперед тщедушную грудь, как будто это придавало ему мужественности, но я не позволила себе даже маленького смешка. Только напомнила все с тем же видом, с каким разговаривают с неразумным ребенком:

- А мне уже почти двадцать один. Вернее, даже не почти, если опустить пару мелочей.

Теперь уже его щеки могли сравниться по цвету со спелыми помидорами, но он все равно не отступал, заявил упрямо, наклонил голову, будто стремился таранить вставшее перед ним препятствие:

- И что? Ненавижу, когда указывают на возраст.

Вот тут я не удержалась от хохота. Сложно было не засмеяться, когда так все складывалось одно к одному. А Шарль, кажется, принял это на свой счет - щеки его из красных стали бледными, и он решительно схватился за ручку двери.

- Не знаю, что тут смешного, - сказал он, насупив брови, но я видела, что хмурится он для того, чтобы я не заметила, каким огорченным стал его взгляд. Стремясь загладить ошибку, я взяла парня за руку.

- Да я не над тобой смеюсь. Не обращай внимания. Просто я вчера говорила с одним человеком… неважно. Давай сходим куда-нибудь вместе. В пять часов, ты говорил?

Шарль вздрогнул, как будто я ударила его током.

- Ты точно придешь? - тихо спросил он. Я, честно, не знала, как можно было глядеть в его глаза и врать.

- Точно приду.

Его лицо просияло.

- Тогда встретимся в Пале-Эгалите, у кафе “Магнолия”, хорошо?

- Заметано, - кивнула я и ушла, продолжая про себя хихикать. Но смех мой быстро оборвался, его сменила непонятная грусть.

“Что ж, - мысленно обратилась я к Марату, - по крайней мере, я продолжаю следовать вашим советам”.

 

Свидание получилось странное, но такое, наверное, мне и нужно было. Шарль уже ждал меня, когда я подошла, хотя я совсем не опаздывала, скомканно поприветствовал, хотел поцеловать руку, но передумал, едва не выронив при этом часы.

- Да перестань, - засмеялась я, целуя его в щеку. - Угостишь меня пирожными?

Спустя несколько минут, с аппетитом поглощая сиропное нечто, похожее на эклер, я уже знала о Шарле все. Родился он не в Париже, а где-то в провинции, приехал покорять столицу уже после революции, но устроиться ему удалось только в ателье, а большинство своих и без того скудных денег он отсылал родителям и сестрам в родной городок.

- В армию меня не взяли, - сообщил он с огрочением, кончиком языка собирая с булочки заварной крем. - Я немного прихрамываю… в детстве на спор прыгнул с крыши курятника, ну и…

- А я не заметила, - честно сказала я и бросила несколько крошек вертящимся у нас под ногами голубям. Шарль вздохнул:

- А вот офицер, к которому я шел записываться в добровольцы, заметил. Сказал, что калекам на фронте не место. Так и не вышло у меня…

- Не огорчайся, - посоветовала я. - Зато ты жив, тут тебе ничто не угрожает…

Он хотел придвинуться ближе, но в последний момент одернул себя, и за него это сделала я.

- Мне здесь непривычно, - признался он, закончив с булочкой. - Я привык, что рядом кто-то есть. А теперь…