Конец пути

Полковник: Молодец, Рали! Молодец, мой мальчик. Я представлю тебя к Военному Кресту. Превосходно! (Рали смотрит на полковника, пытается что-то сказать, но вдруг покачивается и чуть не падает. Полковник хватает его за руку) Присядь сюда, мой мальчик. (Рали садится на койку Осборна)Тебе надо хорошенько отдохнуть, ну а мне пора. (Идет к лестнице, на ней останавливается и оборачивается к Рали) Ты настоящий герой! (Взглянув на Стэнхоупа, уходит. В окопах снова наступает тишина. Спускаются сумерки. Время от времени вспыхивают осветительные ракеты. Стэнхоуп стоит у стола и безучастно смотрит на часы и кольцо Осборна. Постепенно он переводит взгляд на Рали, который сидит, опустив голову, и смотрит на свои ладони. Стэнхоуп медленно идет к выходу, но останавливается рядом с Рали. Рали поднимает голову, глаза их встречаются. Стэнхоуп говорит упавшим голосом)

Стэнхоуп: Может, ты бы не сидел на кровати Осборна? (Поворачивается и идет к выходу. Рали встает, слегка покачиваясь)

Рали: Извини. (Остается стоять с опущенной головой. Вдали слышен гул больших орудий).

Занавес

Акт II

Поздний вечер то же дня. Блиндаж освещен почти по-праздничному, большим количеством свечей. На столе высятся две бутылки шампанского. Ужин уже окончен.

Стэнхоуп, с сигарой в зубах, сидит в расслабленной позе за столом, один локоть — на столе. Его волосы взъерошены, на щеках — румянец. Он только что сказал что-то Гибберту и Троттеру, отчего те покатились со смеху. Стэнхоуп улыбается. Троттер сидит на ящике справа, опершись спиной о стену. В руке у него сигара, раскрасневшееся лицо блестит, на шее выступили пунцовые пятна. Три нижние пуговицы кителя у него расстегнуты, он периодически поглаживает свой вздутый живот. Гибберт сидит на койке слева, курит сигару, тонкими, нервными пальцами стряхивая с нее пепел. Его бледное лицо покрыто капельками пота; смеется он нервным смехом. Когда смех прекращается, Троттер спрашивает сиплым голосом.

Троттер: И что она ответила?

Стэнхоуп: Она сказала: «Прошу вас, только не в брюках» — по-французски, естественно. (Троттер и Гибберт снова покатываются со смеху)

Троттер: (кашляя и хрипя) О Господи! Боже мой!

Стэнхоуп: Тогда я встал и сказал: «Что ж, мамзель, тогда выбирайте способ сами».

Троттер: И что она выбрала?

Стэнхоуп: Ни-че-го. (Троттер и Гибберт снова смеются. Троттер вытирает слезы на щеках.)

Гибберт: А я никогда не забуду, как однажды подцепил парочку девочек и потащил их сначала в кабак.

Троттер: (подмигивая Стэнхоупу) Каков, а?

Гибберт: Мы буквально упились шампанским, и я решил прокатить их до ближайшей танцплощадки. Там мы потанцевали, добавили портвейна и еще какой-то гадости. А на обратном пути я — представляете? — заблудился. Мы оказались у чертей на куличиках, а вокруг никакого жилья. Тут эти шлюхи начали ругаться, как сапожники, и кричать, что я все это специально подстроил. Тогда я сказал им, что если они сейчас же не заткнуться, я их обеих трахну тут же на дороге и уеду.

Стэнхоуп: Вот это была мысль! Так им и надо было.