Конец пути

Гибберт: (хихикая) Тут они заткнулись наконец, и я на огромной скорости перепробовал все направления, а один угол обогнул вообще на двух колесах, так что у девиц волосы стали дыбом. Зато потом эти мамзели стали у меня как шелковые. (Ухмыляется и отпивает еще шампанского).

Стэнхоуп: После таких, как ты, девицам трудно угодить.

Троттер: (уже пьяным голосом) А у меня так и не было никогда никакого авто. Мы с моей старушкой пешком любили ходить. По мне — так ноги вполне хороши!

Стэнхоуп: То есть, ноги тебя вполне устраивают?

Троттер: Меня? — Да.

Гибберт: (смеется, довольный) Вот и прекрасно!

Стэнхоуп: (поднимает кружку) Предлагаю выпить за ноги — да благословит их Бог!

Троттер и Гибберт: За ноги!

Гибберт: (достает из кармана портмоне и показывает Стэнхоупу и Троттеру цветные открытки) По-моему, я вам их еще не показывал. (Передает открытки по одной Стэнхоупу и улыбается в ожидании одобрения)

Стэнхоуп: Откуда они у тебя?

Гибберт: Нравятся? Купил по случаю.

Стэнхоуп: По-моему, эта толстовата будет.

Гибберт: (заглядывает Стэнхоупу через плечо). Ну, не знаю, не знаю.

Стэнхоуп: (передает открытку Троттеру) А как тебе?

Гибберт: Ножки нравятся?

Стэнхоуп: Для Троттера — слишком худые, да, Троттер?

Троттер: Тощие!

Гибберт: (передавая Стэнхоупу еще одну открытку) Вот эта мне нравится больше всех.

Стэнхоуп: Недурна!

Гибберт: А какие откровенные глазки!

Стэнхоуп: Нормальные.

Гибберт: Кто-нибудь видел на ипподроме шоу с близнецами? Девочки просто прелесть! Видел, а, шкипер?

Стэнхоуп: Да что я, помню? Я видел сотни шоу и не помню ни одного. Ну ладно, проглатывайте свое шампанское. Эй, Мейсон!

Мейсон: Да, сэр! (появляется)

Стэнхоуп: Несите виски.

Мейсон: Есть, сэр! (исчезает)

Троттер: Ты что? Виски — на шампанское?

Стэнхоуп: А что такого? Нормально.

Троттер: Ну, не знаю, не знаю. Я — пас. Меня и так как будто насосом накачали.

Стэнхоуп: И правда, похоже.

Троттер: (пуская в потолок сигарный дым) Как бы то ни было, а цыпленок хорошо пошел, не говоря уже о пудинге. (Мейсон приносит бутылку виски)

Стэнхоуп: Мейсон, из-за вашего пудинга мистер Троттер весь раздулся.

Мейсон: Я прошу прощения, сэр, я не виноват, сэр.

Троттер: Все в порядке, Мейсон. Только остатки уберите, пожалуйста, а то я все съем, и мне будет плохо.

Мейсон: (обращается к Стэнхоупу) Сэр, хочу предупредить вас: это последняя бутылка.

Стэнхоуп: Последняя?! Да ведь мы закупили шесть, черт побери!

Мейсон: Да, правда, но пяти уже нет.

Стэнхоуп: И куда же они подевались?

Мейсон: Одну выпили в первый вечер, другую…

Стэнхоуп: Ради Бога, Мейсон, не надо так подробно. Что ж, придется довольствоваться до рассвета этой. (Обращается к Троттеру и Гибберту) Уже завтра, на рассвете…

Троттер: Хватит об этом!

Стэнхоуп: Ладно, тогда кто будет виски?

Троттер: Я — пас, мне уже некуда. Я бы выпил чайку, Мейсон.

Мейсон: Слушаюсь, сэр. (Выходит)

Стэнхоуп: Чай?!

Троттер: Да, а что? Мне хочется хорошего крепкого чайку. А пока все-таки налей-ка мне глоток виски — что-то сердечко прихватило.

Стэнхоуп: Держи! (Гибберту) А тебе?

Гибберт: Давай, я не прочь!

Троттер: (подавляя икоту) Еще чашечку чая и пойду сменю юного Рали. Жаль, что он не ужинал с нами.

Стэнхоуп: Я его звал. Говорил, чтобы спустился на часок, а старший сержант подменил бы его.

Троттер: Интересно, почему он не пришел?

Гибберт: Парень выполняет свой долг. Мне он сказал, что ему больше нравится быть наверху с солдатами, чем здесь, с нами.

Стэнхоуп: (спокойно) Это его слова?

Гибберт: Да. Я рассказал ему про цыпленка, шампанское, сигары, а он уставился на меня и говорит: «Вы что, серьезно?» Как будто мы должны были все это выбросить.

Троттер: Боюсь, что рейд подействовал на него сильнее, чем мы думали. (Пауза). Мне Рали нравится. Он отважный и сильный — как он нес немца под мышкой сквозь дым! Как ребенка!

Гибберт: А ты видел его потом? Он вошел в блиндаж и не произнес ни слова; казалось, он не понимал, где находится.

Троттер: Да ведь он еще мальчишка!

Стэнхоуп: (Гибберту) Он действительно сказал тебе, что с солдатами ему лучше, чем с нами?

Гибберт: Да, так и сказал.