Конец «Русской Бастилии»

— В том, что он живой, не сомневайся, — понизив голос, ответил Чекалов. — Где он, сказать не могу, это никому не известно. Точно знаю одно: партия бережет его и укрыла надежно. Придет время, Ильич опять будет с нами.

У Жука отлегло от сердца.

— Хороший ты друг, Микола.

— К большим боям надо готовиться, Иустин Петрович, — лицо Чекалова было очень серьезным и сосредоточенным.

────

После июльских событий, после пожара, шлиссельбургские красногвардейцы учились военному делу с утра до ночи. Ходили на стрельбище. На пустынном берегу озера практиковалась в метании шашек. Собирали и разбирали пулеметы.

Мудрой воинской науке обучали рабочих солдаты Вологодской пешей дружины, расквартированной в Шлиссельбурге. Жук и Чекалов учились вместе со всеми.

Люди так уставали, что к вечеру с трудом добирались до своих коек. На ходу засыпали. Но никто не жаловался. Понимали, — сейчас решается многое.

В перерывах между учениями, на привалах, — у бойцов разговор о «текущем моменте», о Временном правительстве, о непримиримой борьбе большевиков с меньшевиками. Красногвардейцам все надо знать досконально.

— Что «временные»? Что Керенский?

Эти вопросы чаще всего задают Чекалову.

— Керенский, теперь он глава правительства, грозит расправой рабочим, большевикам, — объясняет Чекалов. — Снова заполнены тюрьмы, снова действуют полевые суды. Все это неспроста… Имейте в виду, у врагов наших повадка коварная. Где не могут взять силой, наносят удар втихомолку… Вспомните пожар в поселке. Это сделала вражеская рука. Мы постоянно должны ждать удара из-за угла…

Очень скоро поняли шлиссельбуржцы, что председатель уездного совдепа предупреждал их не зря.

Стало известно, что в Питере, в рабочих районах, «временные» открыли для невозбранного пользования винные подвалы. Конечно, причину «доброты» Керенского распознали. Но опасность была немалая.

«Пьяное наступление» докатилось и до Шлиссельбурга.

Однажды красногвардейский дозор задержал на Неве лодку-соминку без гребцов. Откинули рогожную покрышку и увидели, что суденышко до бортов нагружено бутылями с водкой.

Соминку подвели к берегу. Ночью кто-то обрубил причальный канат, и она поплыла по течению. За Преображенской горой села на отмель.

Неизвестно, как узнали об этом в деревнях. Но, когда красногвардейцы высадились на отмели, вокруг кишели рыбачьи челны, шлюпки. В них были приготовлены ведра, бидоны. Кое-где торчали дула обрезов.

Красногвардейцы оцепили отмель. Бросили в соминку крупный пороховой патрон.

— Назад! — крикнул командир дозора охотникам до водки. — Назад, или жизнь вам не дорога?

Шлюпки поотплыли немного. Командир чиркнул коробком по спичкам, замотанным в шнур.

Взрыв подкинул соминку, она переломилась, бутыли разлетелись вдребезги…

В тот же день Жук велел Ивану Вишнякову выпустить в канаву весь технический спирт, хранившийся на заводе. Иустин обнаружил в цистерне заткнутую тряпьем пробоину. Спирт воровали. Уровень его в цистерне заметно понижался.

Темной ночью Вишняков ведрами черпал спирт и лил в канаву. От винного запаха спирало дыхание. Работу свою Иван довел до конца.

Обо всем этом, наверно, так никто и не узнал бы. Но поселковый боров забрел в канаву, наелся пропитанной спиртом земли и опьянел. Визжа и вскидывая сразу всеми четырьмя копытами, он носился вдоль канавы.

В поселке гадали, отчего смирное животное вдруг озверело. Иван, не вдаваясь в подробности по этому поводу, сказал:

— Пускай наш боров Керенского благодарит!

13. Канун

Иустину Жуку пришлось встретиться с Чхеидзе во второй раз при очень запомнившихся обстоятельствах.

Шлиссельбургские рабочие решили поделиться с петроградскими товарищами тем, что у них имелось в достатке, — взрывными шашками. Крупные, темного цвета, с дырой для запала, они ловко ложились на ладонь, а взрывались не хуже любой гранаты.

Такая шашка для красногвардейцев — штука самая подходящая. Тем более, что все ясно видели приближение решающих дней и решительной схватки.

В одну ночь в Шлиссельбурге со всей осторожностью перевезли из склада на баржу боевой груз. Баржу повел в Петроград Жук.

Сильно беспокоил его вопрос, кому и как передать шашки. Баржа — не полтинник, ее в ладонь не зажмешь. Надо, чтобы все произошло официально, честь по чести.

Пожалуй, лучше всего передать груз Петроградскому совету. Там после разгрома корниловского мятежа постепенно укреплялись большевики. Они сумеют распорядиться шашками.

Баржу поставили к хорошо знакомому шлиссельбуржцам причалу у Смольного. Жук пошел в Петросовет, размышляя, как бы избежать встречи с Чхеидзе. Но именно с ним, нос к носу, столкнулся у входа в Смольный.

— Зачем прибыли? — спросил Чхеидзе.

— Привел баржу с взрывными шашками.

— Где она?

— Тут рядышком, на Неве.

Чхеидзе побледнел.

— Вы с ума сошли! Она ведь может взлететь на воздух. Не надо нам ваших шашек.

— Как не надо? — спросил Жук. — Рабочему классу всякое оружие сгодится.

— Не надо! — Чхеидзе уже не мог сдерживать себя. — Сейчас же увести!

— Куда увести?

— Куда угодно, только подальше. В открытое море. Баржу затопить!

— Ну нет, — спокойно возразил Жук, — на такое дело мы не согласны.