Конец «Русской Бастилии»

Он стал думать о том, что сейчас, к сожалению, всего ближе к нему: о крепости. Как она возникла? Какие события пережила? Сколько крови впитали в себя эти камни? Жуку известны были лишь немногие имена ее узников. А даты? Он почти совсем не знал их. Сделав свой первый шаг по земле этого острова, Иустин прочел на башне, над воротами, написанное славянской вязью слово: «Государева». Это было имя башни. Но и самую крепость молва называла Государевой темницей. Так он себе и представлял ее, — тюрьмой, где главным тюремщиком был царь и куда заточались враги Романовых по личному царскому указу.

Молодого каторжанина, замкнутого в четырех стенах, окружала пустота. Он населил ее образами истории.

Эти привидевшиеся образы обступали его, говорили с ним. Они обливались кровью в застенках и кричали на дыбе, они проклинали и звали.

7. Государева темница

Среди событий того времени, когда Иустин Жук начинал свой шлиссельбургский каторжный срок, было одно, многими не замеченное.

При строительстве нового тюремного здания, при разборке фундаментов обветшалого дома, стоявшего здесь раньше, нашли в подвале связку старинных бумаг. Их с трудом расправили и увидели подпись, сделанную брызжущим пером на одном из манускриптов: «Piter» — собственноручную подпись Петра Великого.

Это были первые документы царской Шлиссельбургской тюрьмы. Среди них — списки колодников и петровские указы о «бородачах, которые будут бороды пристригать ножницами невплоть, и таких причитать за бородачей».

В делах «гварнизонной канцелярии» — челобитные заключенных с просьбой, чтобы им разрешили с солдатом ходить по городу и собирать подаяние, дабы «не умереть голодной смертью».

Таких бумаг двухвековой давности оказалось немало.

Но знал ли кто-нибудь, что находка сделана во второй раз? Впервые этот архив открыл священник крепости около десяти лет назад, и тогда же он предложил просмотреть бумаги заключенному народовольцу Михаилу Новорусскому.

Для этой работы Новорусский под охраной забирался в башню, где жили голуби и на деревянных столах лежали рукописи. Но труд свой закончить не успел. Связки бумаг снова затерялись, пока их не нашли во время строительства нового корпуса. Документы рассовали по разным петербургским архивам. И здесь их след окончательно пропал.

О далеком прошлом крепости рассказывают не столько документы, сколько предания, живущие в памяти народа.

Шлиссельбург начинался в древности. И название у него было «Орешек».

В четырнадцатом веке богател и процветал «господин Великий Новгород», город именитых купцов, смелых путешественников, замечательных мастеров — умельцев.

По Ладоге, по невскому устью тянулись земли Вотской пятины. Через них — по Волхову, Ладожскому озеру, Неве — пролегали торговые дороги в заморские страны. Эти земли, как щитом, прикрывали Русь от шведов и немцев.

Новгородские землепроходцы в 1323 году поставили крепость на острове Ореховом, обнесли ее частоколом из вековых бревен.

В звоне мечей начала свое существование крепость Орешек.

Шведы не раз сжигали ее дотла, до последнего человека истребляли защитников. Русские отбивали крепость, строили ее заново, крепче прежнего. Вместо деревянных стен возвели каменные. Не о малом шел кровавый спор, — о выходе Руси к Балтийскому морю.

К началу Северной войны крепостью владели шведы. Называли они ее Нотебургом. Но если перевести, получалось привычное, русское: Орех-город, Орешек.

Осенью 1702 года остров в верховье Невы осадили гвардейские полки Петра Первого. 11 октября после жестокого штурма крепость была взята.

В ознаменование славной виктории, в честь «счастливо разгрызенного ореха», как писал Петр, литейщики отлили бронзовую медаль. Она изображала полную карту осады и самый «Орешек». По краю медаль опоясывала надпись: «Был у неприятеля 90 лет». Внизу обозначено: «Шлиссельбург».

Так, по-новому, Петр назвал крепость. Ключевой город. Тем ключом открывалась дорога по Неве, к морю, к основанию молодой российской столицы — Санкт-Петербургу.

На только что освобожденном острове, на изрытой ядрами, дымящейся земле, в братской могиле похоронили двести погибших гвардейцев.

Ради вечной памяти о них Петр велел, чтобы в крепостной церкви каждый день в двенадцать часов били колокола.

Сменялись поколения на земле, разрастался Шлиссельбург — тот медный звон не смолкал в веках…

Уже в эту пору Шлиссельбургом называли не только крепость, но и селение на левом берегу Невы. На маленьком острове, где сразу за стенами начиналась вода, не могло быть своего посада, как у других крепостей. Шлиссельбургский посад строился по ту сторону, за рекой.

Был он, пожалуй, немногим моложе самого Орешка, назывался то его именем, то по коренному обозначению края — Спасо-Городенским.

Здесь шумел торг, в амбарах громоздились сыпучими холмами зерно и соль, клети наполнялись дорого́й пушниной.

Посад делил с крепостью не только имя, но и судьбу. Горел. Отстраивался.