Конец века в Бухаресте

— А с кем это ты танцевала, Амелика?

Девушка без тени меланхолического воздыхания тут же ответила:

— С прокурором.

— С каким прокурором? — удивился Янку. — Как зовут?

— Ханджиу, кажется, как я поняла! — отозвалась мать вместо дочки.

— Ханджиу!.. Ханджиу!.. — повторил несколько раз Янку. — Не знаком! Должно быть, из тех молодых людей, которых недавно назначили.

Урматеку продолжил свой рассказ о короле, о том, как он здоровался и, подходя, протягивал один палец. Швайкерт внимательно слушал, потом заметил:

— Наш император так делать бы не стал, ведь он всех нас знает!

Уязвленный Урматеку вспылил. Швайкерт твердил свое, Янку распалялся. Правда, верноподданнические чувства его были еще в младенческом состоянии, но уже проснувшийся патриотизм и национальная гордость вместе с мыслями о том, чего он может достичь в недалеком будущем, и всем, чего он насмотрелся за последние дни: дворец, министры, офицеры, ордена, власть, — подогревали самодовольство и запальчивость румына, который ни за что не потерпит никаких замечаний, тем более из уст иноземца!