Конфуций

Этот оптимистический призыв не добавил некоторым ученикам оптимизма, и они покинули учителя.

Последним ушел старый учитель музыки Ши Сян.

Перед расставанием он долго молчал, а когда Сян хотел что-то сказать, Конфуций мягко остановил его.

— Не надо, — сказал он. — Лучше я вам спою…

Конфуций всегда пел проникновенно, вкладывая в давно, казалось бы, знакомые слова какой-то свой потаенный смысл и окрашивая песни неповторимым колоритом своей глубинной души.

Но в этот день он превзошел себя, и повидавший виды музыкант с изумлением слушал давно знакомую ему песню о человеке, которому суждено скитаться на чужбине так, словно услышал ее в первый раз.

Все было в этой песне: и печаль по прошедшему, и тоска по несбывшемуся, и оптимизм и вера в неведомое.

Когда Сян вернулся домой, Цзи Хуаньцзы пришел к нему и поинтересовался, сильно ли был опечален Конфуций и когда собирается вернуться.

Выслушав ответ музыканта, он сказал:

— Конечно, Учитель обижен на меня…

Однако вернуть Конфуция он так и не приказал.

Да и зачем он ему был нужен этот пока еще немой, но в то же самое время постоянный укор?

Временщик прекрасно понимал, что Конфуций покинул родные края во многом из-за него.

Учитель мирился с произволом властей, но только до тех пор, пока при дворе соблюдали хотя бы видмость следования «праведному Пути».

Но когда на его глазах сам правитель пренебрежегал своими ритуальными обязанностями…

Столь вопиющее нарушение этикета требовало соответствующей реакции. И не случаной полтора столетия спустя Мэн-цзы утверждал, что Конфуций оставил Лу только из-за того, что ему «не преподнесли жертвенное мясо».

Выбора у Конфуция не было. Да и как бы он мог говорить о ритуале, останься он при дворе святотатца после всего увиденного там?

Надеялся ли он на то, что найдет применение своим знаниям в других царствах?

Сложно сказать. Если он на самом деле начинал понимать «порядок вещей», то должен был понять, что в Поднебесной в ту эпоху вещи находились, скорее, в беспорядке, и повсюду его ожидало все то же самое, что он видел в Лу.

Правитель должен сам идти праведным Путем и вести за собой народ. Если он не может этого добиться, то пусть окружит себя достойными мужами

Великодушие притягивает симпатии народа; искренность вызывает доверие народа; сметливость вдохновляет на успехи, а беспристрастность радует народ

Для того, чтобы считаться усердствующим в службе, следует внимательно слушать, но не утруждать себя размышлениями о том, что в услышанном вызывает сомнения

Но… надежда, как известно, умирает последней, и Конфуций мог надеяться, если не на результат, то хотя бы на попытку.

Ведь даже при всем своем бесстрастии он вряд ли мог забыть о тех, действительно, блистательных успехов, каких он добился на родине.

Конечно, он не мог не задуматься и над тем, что все его испытания ниспосланы ему отнюдь не людьми, а самим Небом, которое не только проверяло его таким образом на прочность, но и видело в его скитаниях по Поднебесной скитаниях великий смысл.

Одно дело молва о великом философе, и совсем другое дело живая проповедь этого самого мудреца.

И в этом что-то есть. Во всяком случае, должно быть.

Пройдет всего пять веков, и другой казавшийся тогда многим мечтателем из Иудеи поймет, что только смерть сделает его тем, кем она его и сделала на самом деле. Останься он жить, и не было бы никакого христианства. Ибо смертию смерть поправ…

Так и тут.

Конечно, хорошо вести хорошо налаженную и размеренную жизнь, но, с другой стороны, эта размерность есть тупик для человека, который задумал перевернуть жизнь в Поднебесной.

И чтобы этого добиться, Поднебесная должна была знать своего героя не только по слухам, но и в лицо.

«Если бы Конфуций остался в Лу, — подтверждает правоту высказнных выше предположений английский ученый Г. Крил, — продолжая жить в свое удовольствие на государственное жалованье и прогуливаясь с учениками, он остался бы проповедником; пустившись в свои безнадежные поиски, он стал пророком».

Более того, если верить самому Конфуцию, то «воля Небес» ему стала полностью открываться именно в это время, когда ему пошел шестой десяток лет.

А это означает только то, что именно в это время он достиг пика своего величия и, по всей видимости, его речи в какой-то степени отлчались от тех, чтоон произносил в молодости.

Все это означает только одно: Конфуций сделал то, что должен был и не мог не сделать!