Конфуций

— Скажи, Конфуций, — спросила она, — почему, когда женщина имеет много любовников, то её подвергают общественному порицанию, а когда мужчина имеет много женщин, то это повышает его общественный статус и прибавляет авторитета?

Конфуций молча заварил чай и разлил его в шесть чашек.

— Скажи, — спросил он её после этого — когда один чайник льёт заварку в шесть чашек, это нормально?

— Да! — улыбнулась женщина.

— Вот видишь! — ответил Конфуций — А когда в одну чашку сливают сразу шесть чайников, то это не просто ненормально, а, к тому же, противно и противоестественно…

Разве не приказывал он мужчинам и женщинам обходить друг друга стороной на улице?

Разве не говорили древние мудрецы, что женские прелести в царском дворце — это «поруха государства»?

Разве не знает даже самый темный человек, что увлечение женщинами убивает волю и губит здоровье мужчины?

А теперь правитель его родного царства сам попал в плен пагубной страсти! И он, его советник, волей или неволей за него в ответе.

Два утра подряд Конфуций простоял в пустом тронном зале, ожидая, что государь выйдет на аудиенцию.

Однако Дин-гун так и не показался. А Цзи Хуаньцзы в ответ на просьбы передать его доклад государю только вежливо кланялся и насмешливо улыбался.

На третий день Конфуций решился на крайний шаг и вручил Цзи Хуаньцзы свою бирку судьи в знак ухода в отставку.

И вновь никакого ответа от государя. Возможно, Цзи Хуаньзцы позаботился о том, чтобы весть об отставке Конфуция не дошла до ушей Дин-гуна.

— Учитель, вы всегда говорили, что благородный муж не живет в царстве, где нет Пути. Вам нужно уезжать отсюда! — в тот же вечер заявил Конфуцию вспыльчивый Цзы-Лу. — Ведь вы сами говорили: «Не живите там, где нет праведного Пути!»

— Да, это так, — отвечал Конфуций. — Но давай подождем еще немного. Ты не забыл, что завтра будут приносить жертвы Небу? Если государь исполнит свой долг, я останусь.

Конфуций был готов пойти на все, чтобы уладить дело миром.

Чествование Неба и божественных предков было торжественнейшим обрядом в чжоуском Китае.

По обычаю, вся церемония заканчивалась ритуальным пиршеством, участники которого вместе съедали тушу жертвенного быка, как бы приобщаясь таким образом к божественной силе, «добродетели» рода.

Правитель царства одаривал жертвенным мясом своих сановников, удостоверяя тем самым единение всех людей его двора в неумирающем теле родовой жизни.

Вот и Конфуций ждал такого знака — такого привычного, но и такого нужного ему в эти дни.

И вот настал день церемонии. Все собрались у родового храма луских царей.

К изумлению не только одного Конфуция Дин-гун не явился даже для принесения жертв!

Придворный церемониймейстер наскоро принес жертвы сам, и тут случилось самое непоправимое: Цзи Хуаньцзы, замещавший Дин-гуна в его отсутствие, то ли по забывчивости, а скорее, по злому умыслу не прислал Конфуцию его долю жертвенного мяса.

Судьба Учителя Куна была решена…

В это связи интересно познакомиться и с еще точкой зрения отношения Конфуция к ритуалу известного синолога и автора книги о Конфуции А. Маслова.

«Так человеколюбив ли, гуманен сам Конфуций? — пишет он в своих комментариях к „Размышлениям и беседам“. — С позиции понимания гуманности в западной традиции, разумеется, нет.

Он не любит людей абстрактно и безадресно, он не проповедует гуманность как образ мыслей. Для него люди — лишь инструмент восстановления равновесия в Поднебесной.

Он готов ими жертвовать, если те хотя бы на мгновение отпадают от ритуальной целостности или нарушают правила.

История донесла до нас всего лишь несколько эпизодов такой жесткости Конфуция. Самый известный из них — случай с Шаочжэн Мао».

Если верить «Историческим записках» Сыма Цяня, Конфуций казнил луского дафу Шао-чжэнь Мао за то, что тот «затеял смуту против правящих».

«Да и мыслимо ли это, — продолжает Маслов, — чтобы Конфуций, проповедовавший „человеколюбие“, казнил человека? Да и в самом „Лунь-юе“ такого эпизода не встречается…

Но все это как раз в духе Конфуция — строжайшим образом покарать человека, который нарушил ритуальные правила, который, по сути, тем самым перестал быть человеком.

Судя по всему, Шаочжэн Мао нарушает один из важнейших постулатов чжунцзюн — преданность правителю.

Тем самым он обрывает связь, благодаря которой благодатная энергия Неба передается от правителя через чиновников (каковым и был казненный) на народ.

В государство, находящееся в опасности, не входи; в государстве, объятом мятежом, не живи; появляйся, когда во Вселенной царит закон, и скрывайся в эпоху беззакония

Стыдно быть бедным и занимать низкое положение, когда в государстве царит закон, равно стыдно быть богатым и знатным, когда в государстве царит беззаконие