Конфуций

Глава II «Благородный муж не настаивает на истинности своих слов»

В 493 году Конфуций покинул вэйскую столицу и направился в царство Цзинь, возглавлявшего в те времена союз нескольких северных государств Поднебесного мира.

Если бы ему удалось завоевать доверие цзиньского правителя, он получил бы прекрасную возможность претворить в жизнь задуманные им преобразования.

Но когда Учитель проезжал через маленькое владение Куан, случилось непредвиденное: местные жители по ошибке приняли его за того самого Ян Ху, который когда-то был военным диктатором в своем родном Лу, а потом бежал и занялся разбоем.

Как раз незадолго до появления Конфуция этот Ян Ху напал на город Куан и учинил в нем страшный разгром.

Местные жители спутали знаменитого учителя с не менее знаменитым разбойником, поскольку оба отличались огромным ростом, да и выговор у них был одинаковый.

Кроме того, в провожатом Конфуция куанцы опознали человека из шайки Ян Ху. Не успели путешественники опомниться, как их окружила толпа возмущенных, готовых на все людей.

Неизвестно, чем бы закончился этот инцидент, если бы не завидное самообладание Учителя. Вместо того чтобы призвать своих спутников к оружию, он взял в руки цитру и запел так безмятежно, что гнев нападавших понемногу рассеялся.

Вскоре Конфуцию и его людям удалось выскользнуть из осады и перебраться в безопасное место.

Правда, во время этого бегства потерялся один из самых любимых учеников Конфуция — Янь Юань. Учитель очень тревожился за его судьбу, ибо Янь Юань, как настоящий книжник, был слаб здоровьем и не искушен в жизни.

Только через пять дней Янь Юань разыскал своих товарищей, и учитель, увидев его живым и невредимым, признался, что был уже готов оплакивать преждевременную кончину своего любимца.

— Пока вы, учитель, живы, разве посмею я умереть? — сказал в ответ Янь Юань.

Эта бесхитростная фраза стала для всех поколений китайцев лучшим примером того, как ученик должен относиться к своему учителю.

Что же касается Учителя, то он сохранял завидное хладнокровие даже в самые драматические моменты. Казалось, смертельная опасность только укрепляла его веру в свое высокое предназначение.

Окруженный воинственными жителями города Куан, находясь на волосок от гибели, он сказал своим спутникам:

— С тех пор как не стало нашего царя Вэнь-вана, разве не во мне суждено было возродиться его правде? Если бы Небо хотело эту правду погубить, то и я, пришедший позднее, не смог бы ее обрести. А коли Небо не хочет, чтобы эта правда пропала для мира, то и куанцы ничего не смогут со мной поделать!

Но вера в справедливость небес одно, а превратности земных судеб другое. Конфуцию так и не удалось расположить к себе куанцев и продолжить свой путь.

Лишь благодаря вмешательству сопровождавшего его вэйского аристократа, который поручился за благонадежность путешественников, тем удалось вырваться из плена.

Пришлось Конфуцию и его спутникам повернуть назад. Но и на обратном пути их подстерегали новые испытания.

Уже на границе вэйских владений они натолкнулись на воинов из крепости Пу, поднявших мятеж против вэйского государя.

Жизнь путешественников снова оказалась в опасности. Но когда предводитель мятежников узнал, что ему повстречался сам Учитель Кун, он обещал отпустить его, если он направится в какое-нибудь другое царство.

Конфуций свернул в сторону, но уже очень скоро, к удивлению его спутников, снова вернулся на дорогу, ведущую к вэйской столице.

Цзы-Лу не преминул упрекнуть учителя в том, что тот не сдержал данную им клятву, хотя сам всегда учил быть верным своему слову.

— Клятвы, данные по принуждению, неугодны духам, — последовал ответ Конфуция.

Таков Учитель Кун: ничего формального и безличного — даже честности — он в жизни не принимал.

Но иначе не могло и быть, поскольку Конфуций прекрасно понимал, что не все так однозначно в жизни, и многое в решает не воля, а обстоятельства.

Именно поэтому умение не цепляться за слова тоже может рассматриваться как честность, помноженная на мужество.

Подобное отношение Конфуция к клятвам оказало сильное влияние на традиционную мораль китайцев, и нарушить данное неискренне слово у них не считалось прегрешением.

Возвратившись в Дицюй, Конфуций остановился у своего друга — престарелого сановника Цюй Боюя.

Но как ни приятно после дорожных волнений и тягот вновь очутиться в гостеприимных стенах, Учитель все еще не оставлял надежды поступить на службу в царстве Цзинь.

Да и не пристало благородному мужу привязываться к домашнему уюту.

И в тот самый момент, когда сам Конфуций меньше всего ожидал такой удачи, цзиньский вельможа Чжао Цзяньцзы предложил Конфуцию стать его советником.

Впрочем, было небольшое «но». В царстве Цзинь боролись за власть две партии, и Чжао Цзяньцзы в тот момент находился в оппозиции к государю и формально числился в мятежниках.

Цзы-Лу и другие ученики не хотели, чтобы их учитель примкнул к такому человеку.

Однако сам Конфуций решил использовать еще один шанс, который давала ему судьба.