Конфуций

У Конфуция он берет лишь то, что ему близко, прежде всего, этическую и нравственную проблематику, утверждение «срединности» и самосовершенствования.

Русскому писателю близко конфуцианское отрицание крайностей, стремление к стабильности жизни и её постоянству.

В дневнике за 1900 год Лев Толстой пишет: «Сущность китайского учения такая. Истинное и Великое учение научает людей высшему добру, обновлению людей и пребыванию в этом состоянии…»

Чуть позже в статье «Великое учение», он уточняет свое понимание Конфуция, Лев Толстой пишет: «Великое учение, иначе сказать, мудрость жизни, в том, чтобы раскрыть и поднять то начало света разума, которое мы все получили с неба…

Древние цари, те, которые желали раскрыть и поднять в своих народах начало света разума, то, которое мы все получили с неба, прежде всего, старались хорошо управлять своими царствами.

Те, которые старались хорошо управлять своими царствами, прежде всего желали учредить порядок в своих семьях.

Те, которые желали учредить порядок в своих семьях, старались прежде всего исправить самих себя. Те, которые старались исправить самих себя, старались, прежде всего, установить правду у себя в сердце.

Те, которые старались установить правду у себя в сердце, старались, прежде всего, о том, чтобы желания их были чисты.

Те, которые желали, чтобы желания их были чисты, старались, прежде всего, о том, чтобы усовершенствовать свои суждения о добром и злом. Усовершенствование суждения о добром и злом состоит в том, чтобы углубиться и проникать в начала и причины поступков…

От царя и до последнего мужика одна обязанность для всех исправлять и улучшать самого себя, иначе сказать — самосовершенствование. Это основание, на котором строится все здание улучшения людей…»

Не обращая внимания на явные противоречия между Конфуцием и Лао-цзы в их учениях, ЛевТолстой в равной степени относит их к великим писателям и мудрецам.

Интерес Толстого к Конфуцию объясняется, видимо, главным образом тем, что учение китайского мыслителя было чуждо всего неясного, трансцендентного, чудесного.

Его не интересовали абстрактные проблемы, вопросы религиозной метафизики, и он сосредоточился исключительно на уяснении вопросов практической морали и основ человеческого общежития.

Благородный муж помогает людям свершать красивые дела и не помогает им свершать некрасивые дела. Низкий человек поступает противоположным образом

Того, кто может чувствовать стыд за свои поступки и, будучи направленным в другие страны, не подведет своего государя, можно назвать сановником

Если любишь народ, разве не сможешь побуждать его к упорному труду? Если предан правителю, разве не сможешь его вразумить?

Высокая гуманность и проповедь самоотвержения и любви к людям, отличающие учение Конфуция, очень сходились с мыслями по этому поводу самого Толстого.

Толстой даже начал очерк «Книги Конфуций», в котором кратко успел сказать лишь о характере китайского народа и немного об их вере.

Затем он полностью перевел из книги С. Легга «Китайская классика», приписываемое Конфуцию сочинение «Великая наука».

Учением Конфуция и Лао-цзы Толстой продолжал интересоваться в течение всей своей жизни, и их имена часто фигурируют и в его статьях и в письмах.

В 1904 году в издании «Посредника» вышла книжка П. А. Буланже «Жизнь и учение Конфуция» со статьей «Изложение китайского учения», составленной автором книжки на основе черновых бумаг Толстого.

Содержание этой статьи свидетельствует о том, что Толстой заново начал писать о Конфуции, после того как в середине 1880-х гг. он посвятил ему первые два своих очерка.

В интересной книге А. Шифмана «Толстой и Восток» исследователь пишет:

«Безоговорочно приняв эти принципы конфуцианской морали, Толстой, однако, упустил из виду, что понятие жэнь неотделимо в учении Конфуция от другого понятия — ли, что буквально переводится как „церемония“, „обряд“, а означает обязанность младшего соблюдать покорность старшему… Каждый должен знать свое место. Покорность, почтительность — высшие добродетели… Проповедь покорности…» Не думаю, что писатель упустил из виду понятие ли, он его просто отбросил, как мешающее ему. Если по Конфуцию — нравственное совершенствование и правителя, и слуги — первейшая обязанность, то Лев Толстой как бы подвергает нравственному совершенствованию само учение Конфуция.

Сближали Лао-Цзы и Конфуция ненависть ко всем войнам, откровенный пацифизм, которому близок был и Лев Толстой. По сути, у Конфуция он и позаимствовал свой тезис о непротивлении злу насилием.