Конгревова ракета

Майор Пугачёв и его группа герои не только литературные, но и в «первоосновном понимании», как отмечено в предисловии «От издателя». Они попадают в лагерь и осознают – теперь уже цитата из рассказа Шаламова – что: «…их привели на смерть – сменить вот этих живых мертвецов. Привезли их осенью – глядя на зиму, никуда не побежишь, но летом – если не убежать вовсе, то умереть – свободными».

Все члены группы – люди непростые, способные. Недаром они очень быстро становятся кто культоргом, кто поваром, кто механиком, кто бригадиром. Просто так, без талантов, такие должности в лагере не получить. И в финале рассказа автор от лица майора Пугачёва характеризует этих людей так:

…лучше всех, достойнее всех были его одиннадцать умерших товарищей. Никто из тех, других людей его жизни не перенес так много разочарований, обмана, лжи. И в этом северном аду они нашли в себе силы поверить в него, Пугачёва, и протянуть руки к свободе. И в бою умереть. Да, это были лучшие люди его жизни.

Символичным кажется и число бежавших – двенадцать. Сакральное число…

Рассказ Шаламова имеет документальную основу – подобный вооруженный побег действительно был летом 1948 года. И это стало причиной того, что в ряде публикаций автора «Последнего боя…» обвинили в искажении исторической правды. По документам оказалось, что в действительности бежали не бывшие воины Красной Армии, побывавшие в немецком плену, а в основном бандеровцы и власовцы. И у обвинителей возникает возмущенное недоумение: кого же Шаламов делает героями?!

Варлам Шаламов не только прекрасный и, на мой взгляд, до сих пор по-настоящему не оцененный поэт, не только потрясающий прозаик, но и создатель, теоретик «новой прозы», главный принцип которой – «не проза документа, а проза, выстраданная как документ».

Почти все произведения Шаламова написаны от первого лица. Рассказчик предельно сближен с автором. Это многих приводит к уверенности, что они читают документальную прозу.

В «Последнем бою майора Пугачёва» мы вроде бы не видим рассказчика. А он есть. Именно рассказчик передает нам почти мифическую историю, и вот как он зачинает: «От начала и конца этих событий прошло, должно быть, много времени…» И далее:

В этой стране надежд (Крайний Север. – Р. С.), а стало быть, стране слухов, догадок, предположений, гипотез, любое событие обрастает легендой раньше, чем доклад-рапорт местного начальника об этом событии успевает доставить на высоких скоростях фельдъегерь в какие-нибудь «высшие сферы».

И вполне возможно, а то и очевидно, что историю майора Пугачёва передают друг другу зэки в одном из лагерей, соседних с тем, откуда был совершен побег. Так передавали из уст в уста когда-то предания, былины. И в этом случае майор Пугачёв может быть совсем не Пугачёвым и не майором (в очерке «Зеленый прокурор» это подполковник Яновский), и детали побега могут не соответствовать истине. Той документальной истине, которую ищут в рассказе Шаламова историки, некоторые литературоведы и часть въедливых читателей.

Но истина в рассказе есть: «если и умереть, то свободными». Очень опасная истина…

Рассказ был написан (или записан) в 1959 году. Я не нашел сведений, предлагал ли Шаламов его в редакции журналов. Думаю, именно этот рассказ предложить не решился. Одно дело писать о жертвах культа личности (а жертвы стали появляться в прозе задолго до публикации «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына), а другое – о тех, кто режиму, порожденному культом личности, противостоял. Причем вооруженно. Убивают советских солдат, хотят улететь куда-то (наверняка за границы СССР), и при этом они – «лучшие люди»… За этот рассказ Шаламова вновь могли отправить в лагерь…

Наверное, активное пропагандирование «Последнего боя…» небезопасно и нынче.

Елена Михайлик и Валерий Есипов (к слову, автор книги о Шаламове в серии ЖЗЛ) полемизируют, во-первых, с историками и журналистами (с Игорем Пыхаловым, Александром Бирюковым), которые обличают автора рассказа в неточностях.

Шаламову предъявляют, например, такую деталь: один из персонажей рассказа, Солдатов (у его прототипа фамилия та же), взят живым. Его долго лечат, «чтобы расстрелять». Но, негодуют историки, реального Солдатова не расстреляли – смертная казнь в тот период была отменена, – он получил 25 лет и в 1957 году досрочно был освобожден. «Неправда!»

В шаламовском очерке «Зеленый прокурор» тоже есть Солдатов, и там он действительно получает 25 лет. Но очерк и рассказ – разные жанры литературы, чего не могут не знать критики Шаламова. К тому же в «Последнем бою…» год побега не указан. Это могла быть весна 1946 года или 1947-го… Указ об отмене смертной казни вышел в конце мая 47-го.