Конгревова ракета

Название книги Рубановой «Коллекция нефункциональных мужчин» (2005) не может не вызвать интерес. О проблеме полов, их смешении, о потере мужчинами мужественности, а женщинами женственности говорят и пишут повсюду. Только вот художественная литература предмет этот если и не игнорирует, то изучает слишком уж осторожно или же, наоборот, доводя щекотливую тему до гротеска… Знакомство с повестью Рубановой «Люди сверху, люди снизу» («Знамя», 2004, № 6) и эссе давали мне надежду, что в ее книге я найду пусть и не шокирующее (шоки уже не трогают), но тем не менее, что называется, пронзительное обращение к проблеме чуть ли не всеобщего измельчания мужчин.

Рассказы сильные, заставляющие что-то внутри дрогнуть и сжаться, в сборнике есть – «Иван Среднерусский», «Зинаида как она есть», «Проза всей жизни», «Люди, куклы и их полутона», «Волчица каменных джунглей»… Но они разбавлены шарадами, анекдотами, постмодернистскими фантазиями, стилистическими упражнениями. Все это порой и интересно, хотя постоянно задаешься вопросом: зачем это? зачем это рядом с настоящим?

Наверное, Наталье Рубановой скучно писать, как она считает, просто, вот она и играет, пытаясь в игре спрятать то, что ее мучает. Что мучает, осмелюсь предположить, очень многих женщин.

Та же игра как маскировка, по-моему, использована в прозе Анастасии Гостевой, Маши Ульяновой, Марии Рыбаковой, Юлии Кисиной, в страшилках Алины Витухновской. Но, не отважившись заговорить без витиеватости, с беспощадной (в первую очередь для себя, а значит, и для читателя) прямотой, они так и могут остаться «интересными», «своеобразными», «оригинальными». Вспоминаются первые рассказы Людмилы Петрушевской и ее повесть «Время ночь», после которых ей можно стало играть как угодно, делать, что придет в голову, искать в прозе новые пути, утыкаться в тупики, идти к тупикам снова. У Петрушевской уже есть то, за что ей все прощается.

Иная причина для игры и порой фантасмагории у писателя из Югорска Михаила Титова, чей сборник рассказов «Бег на месте» (2004), будь он издан в столице, уверен, не остался бы незамеченным. Произведения Титова по большей части об одном – о человеке, находящемся в том возрасте, когда нужно сделать выбор, решить для себя, как и ради чего дальше жить, с кем свою жизнь связать и связывать ли вообще. Внешне его герои (точнее, думаю, как и в случае с Новиковым, Кочергиным, Гришковцом, Рубановой, стоит говорить «герой») существуют вполне благополучно: есть непыльная, неплохо оплачиваемая работа, есть крыша над головой, возможность вечерком пропустить в баре коньяку или пивка, куда-нибудь съездить развеяться.

Но внутренне герой Титова беден и словно бы пригвожден к ежедневному распорядку, он погряз в сладковатой рутине, почти задохнулся. Единственное, на что он способен, – рефлектировать, чувствовать неуютность, некомфортность, пустоту жизни, но исправить ничего он не в силах. Этим герой Титова близок к героям его сверстников. Конечно, можно, подобно кочергинскому герою, собрать рюкзак и рвануть на Алтай, можно, как герой Новикова, устроить сумасшедшую скачку на тачанке или, как герой Гришковца, от всех спрятаться, но в итоге все равно вернешься в отупляюще-нормальную жизнь.

Герой Титова тоже пытается вырваться из рутины, убежать от обыденности: то экстравагантно уезжает к морю, то с шумом увольняется с осточертевшей работы, то отдается разгулу и заболевает СПИДом, то изощренно мстит другу за предательство… Титова можно упрекнуть в чрезмерном внимании к этому своему герою, по сравнению с которым все остальные персонажи почти бесцветны; место действия рассказов и повестей – среднестатистический, без названия и особых примет, не слишком крупный город. Сюжет развивается вспышками (иногда эти вспышки не слишком-то убедительны), между которыми многостраничные самокопания героя. Впрочем, эти, на первый взгляд, недостатки идут на пользу: Титов показывает человека без корней, без увлечений, человека, у которого нет по-настоящему близких людей, в родном городе нет любимых мест, он во всем сомневается, ему некуда спрятаться. И это толкает его на эпатажные поступки, в жизненную реальность которых, правда, не очень-то верится.

Но в последнем сборнике «Бег на месте», в рассказе «Две ветлы и куст сирени» и в появившихся позже «Spiderman», «Темные аллеи» и «Поиски смыслов» автор смотрит на мир и людей шире, пристальнее, надуманность и игра выдавились потребностью говорить открыто и просто, и это не снизило художественную силу прозы Титова, а наоборот, существенно ее увеличило.