Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования

Центральным мотивом в сюжете, выстраиваемом грузинскими экспертами, оказывается постулируемая непрерывность существования с III века до нашей эры государства грузин, включавшего и землю так называемой Внутренней Картли, где позднее расположилась Южная Осетия. Звеньями истории этой «вечной Грузии» оказываются и античное Иберийское царство, и средневековая империя династии Багратионов, и провозглашенная в 1918 году грузинская национальная государственность. В своей ранней истории эта вечная Грузия включала «всю территорию сегодняшней Грузии и еще, по крайней мере, ее половину, находящуюся сейчас в составе Турции, Армении и Азербайджана. Поэтому все протекавшие на этой территории политические и культурные процессы должны рассматриваться как происшедшие в Грузии, а не в общем географическом ареале, как то хочет представить определенная часть (в основном осетинских) исследователей» [Из истории взаимоотношений 1991: 4]. Тем самым принципиально разные формы государств, включая и полиэтнические империи древности и Средневековья, и естественно возникавшие на их руинах осколочные княжества, рассматриваются как формы репрезентации объемлющей все Закавказье Грузии, географической ниши грузинского народа. Грузинские земли VI–IX веков в качестве византийских, иранских и арабских провинций, множество царств и иных суверенных владений на этих же землях в XV–XVIII веках, разделенных между иранской и турецкой имперскими зонами, Тифлисская губерния Российской империи в XIX – начале XX века – все эти факты как бы не отменяют идеи непрерывной «2000-летней Грузии» со сквозной «этногосударственной» традицией, хотя эмпирически они совершенно не отвечают представлению о том, что, с какой угодно точки зрения, может быть названо «грузинским государством» или «государством грузинского народа». В то же время представление большей части Кавказа в виде «мистического тела» «Вечной Грузии» позволяет истолковывать большую часть истории региона в виде цепи противоестественных и беззаконных актов, совершаемых либо иными народами и властями, либо безликими силами истории над первозданным союзом грузинского народа и «его» земли. Таким беззаконием оказывается проходящий через века разрыв между «Вечной Грузией» и теми или иными историческими формами бытования грузин.

Серьезную проблему для такой «культурной темы» создает позиция абхазов – закавказских автохтонов, не желающих отождествлять свою судьбу с судьбою Грузии. В отношении абхазов грузинский политический дискурс последнего десятилетия постоянно допускает сугубо иррациональные утверждения вроде того, что выдал по грузинскому телевидению в передаче «Позиция» от 20 июля 1989 года М. Хухашвили, ведущий научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии им. И. Джавахишвили: «Абхазия является частью Грузии, она не имеет права выхода, ибо не является самостоятельной республикой, и процессы, происходящие в Абхазии, – это внутреннее дело Грузии… Да, никогда не были равноправными эти республики. Даже когда Абхазия имела статус союзной республики (с 1921 по 1931 год. – В. Ц.), она была временной республикой и входила в состав Грузии на договорных началах. Такие республики тогда были в моде… В Абхазии два аборигена – грузины и абхазы. И при чем здесь карабахский вопрос, когда там два этноса живут, две культуры развиваются? А в Абхазии не так. Средневековый абхаз – такой же грузин, как кахетинец, имеретинец и так далее». Итак, в одном и том же пассаже может утверждаться и то, что в Абхазии два аборигенных народа, и тут же, что их вовсе не два. Ибо один из них в средневековой проекции – то есть в том временном интервале, когда Грузии как государственной целостности по сотням лет не существовало! – представляет разновидность другого и теперь должен жить, считаясь за грузина, в грузинском государстве. Земли Закавказья – части «вечной Грузии»; чтобы считаться здесь автохтоном, надо признать себя грузином. Автохтон, не желающий быть грузином, – когнитивный диссонанс в развитии грузинской культурной темы, по логике которой союзная республика Абхазия в 1920-х годах – республика «временная», «договорная», некая «дань моде» на фоне грузинской «вечности», или, как иные сейчас охотно выражаются, «примордиальности». Подобный диссонанс способен порождать детективные сюжеты вроде того, который мне довелось слышать в начале 1980-х от грузина с университетским дипломом по классической филологии: якобы исконные абхазы были грузинами, народ же, ныне слывущий за абхазов, некоторое время назад спустился с гор и вытеснил – «куда-то дел!» – истинных абхазов-грузин.