Конкиста по-русски

— С Минкиным потом, — прервал Кудашева Дзебоев. — Я боялся, мы не сможем сделать хорошую копию с пергамента не только к вечеру, но и к третьему дню. Спасибо! После полудня сбросим фальсификат в «почтовый ящик» — Али-Юсуфу, но отследим «почтальона». Господин барон! Прошу вас организовать эту акцию на самом высоком уровне. Не провороньте «почтальона» после того, как нищий слепой старик получит от нашего человека пергамент. В этой операции должны быть задействованы все свободные чины общей полиции и жандармерии. Только не устраивайте свалку на самой Куропаткина. Пусть все выглядит как можно более естественно. Рассредоточьте людей по всему околотку. Меняйте их чаще. Приготовьте и конный наряд, спрячьте его в одном из близлежащих дворов. Али-Юсуф живёт на Гаже вместе с малолетним беспризорным мальчишкой, которого называет внуком. Третья саманная мазанка от заднего забора «Красного Креста» по Чарджуйской. Отследите весь маршрут передвижения нищего. Не упустите из своего внимания и мальчишку. Не будет результата сегодня, через два дня произведите обыск, допросите Али-Юсуфа. К работе!

Зазвонил телефон.

— Дзебоев слушает.

Через пару минут положил трубку.

— На дежурную службу пришла телеграмма из Бахардена от командира Первого Таманского полковника Филимонова. Фёдор Петрович сообщает, что в районе Ков-Ата близ аула и полустанка Бахарден блокирована группа вооружённых всадников численностью в пятнадцать-двадцать человек. Найдёнова у них. Ведутся очень тяжёлые переговоры. Требуют приезда Ярым-Падишаха, так у нас по-тюркски прозвали Туркестанского генерал-губернатора — «полуцарь». Господин барон, дайте отбой блокаде железной дороги по уезду. Через час в Асхабад должен придти из Мерва поезд с казачьей сотней Первого Кавказского полка, направляющихся к Бахардену. Ещё через час они будут в Бахардене. Вместе с ними едет полковник Баранов.

Кудашев крепко взял Дзебоева за локоть:

— Владимир Георгиевич! Здесь не войсковая операция нужна. Уничтожить группу в двадцать сабель — дело не хитрое. За потери среди казаков тоже никто в ответе не будет. Но… Вы же знаете, никто заложницу не собирается отдавать. Никто и никогда не отдавал, но всегда получали то, что хотели! Нужно по-другому. Тоньше надо… Позвольте мне!

* * *

Ни филёры наружного наблюдения, ни постовые полицейские, ни сам Кюстер, сидевший переодетым в трубочиста на чердаке соседнего с мечетью дома, так и не обратили внимания на чёрного кота, шмыгнувшего из-за спины слепого нищего Али-Юсуфа в раскрытые ворота двора Бехаистской мечети. Там, в тени розовых кустов, кот попытался избавиться от чёрного бархатного подбрюшника, крепко подвязанного шнурками на шее и спинке. Потеревшись о ствол тутовника и покатавшись по пожухлой травке, кот выскочил из ворот, стремглав пересёк улицу Куропаткина, чуть не попав под копыта коня императорской фельдъегерьской службы, и скрылся во дворе дома, ранее принадлежащего покойному караван-сарайщику Ширинову, а теперь виноторговцу Ованесяну. Через минуту кот царапался в двери квартиры на втором этаже, где его ждала миска с варёной требухой и освобождение от подбрюшника.

Старый толстый киргиз вытряхнул из бархатного подбрюшника квадратный кусок пергамента, украшенного цветком лотоса и непонятной надписью золотом.

Подойдя к окну, выходящему на Куропаткина, чуть отодвинул тяжёлую штору, одним глазом оглядел улицу. Али-Юсуф всё так же сидел у распахнутых ворот мечети, встречая и провожая редких прохожих протянутой для подаяния пустой глиняной миской.

Через час киргиз уже трясся по направлению к Мерву на старом тарантасе, загруженным штуками Ивановской мануфактуры. На самом дне тарантаса в рулон чёрного в белый горошек ситца был закатан заветный кусок пергамента — какая-то реликвия какого-то индуистского бога.

Глава 7

Похитители блокированы. Гульбеддин Рисалэ и генерал Мирза Кипчак-Кураж-бек. Перемена заложников. Ночная молитва.

В этот же день.

29 октября 1911 года. 3 часа пополудни.

Предгорья Копет-Дага вновь, как весной, украшены нежной зеленью трав, выгоревших было за знойное лето. Осенние дожди и тёплое, не по-летнему нежное солнце вновь пробудили к жизни испепелённые жарой холмы.

— Однако, припекает! — молодой казак снял свою мохнатую кубанку и вытер бритую голову рукавом.

— Лежать смирно, не высовываться! Не ровен час, на пулю нарвёшься. Не на гулянку приехал, — сурово оборвал молодого лежащий рядом в траве урядник.

Они здесь не одни. Плотным двойным кольцом с интервалом в два конских корпуса казаками блокирован выход из безымянного ущелья. Их не рассёдланные кони лежат, прикрывая своими телами хозяев. Винтовки готовы к бою.

— И долго нам тут ещё загорать?

— Угораздило ж меня с тобой в одну сотню попасть. Кончай ныть, велю выпороть! Готовьсь! К бою!