Конкистадор

Колумб, хорошо изучивший тропические моря в отличие от большинства капитанов, совершающих свое первое плавание к новым землям, предупредил Овандо, что по его наблюдениям приближается один из тех циклонов, которые время от времени терзают остров. Однако совет его услышан не был, и всего несколько часов спустя часть флота была потоплена ураганом.

Удалость спасти лишь суда Колумба, капитаны которых вовремя нашли место для укрытия, и корабли губернатора под командованием мореходов, побывавших уже не в одном плавании. Благодаря указаниям Хуана де ла Косы была спасена и не получила никаких повреждений и каравелла с конфискованным золотом, на которой находились Бастидас и сам знаменитый штурман.

Корабль же Бобадильи затонул практически мгновенно, погибли и он, и весь его экипаж. Навсегда исчезли документы процесса по делу Колумба, где были засвидетельствованы все нарушения и злоупотребления адмирала для обоснования его заключения под стражу, которые губернатор вез с собой. В этом кораблекрушении также исчез и самый крупный золотой самородок, найденный в этих краях, весом в несколько фунтов и размером с буханку кастильского хлеба.

Куэвас и несколько испанцев, работавшие в шахтах царя Соломона, как раз накануне отвезли в порт для отправки в Испанию это доказательство богатства новых земель.

Они уже начали испытывать определенную гордость патриотов этого острова, словно он был их родиной, и радовались богатствам этой земли как своим собственным, несмотря на то, что пользовались ими совсем другие люди. Фернандо вспомнил праздничное застолье, которое они устроили на шахте, чтобы торжественно попрощаться с этим золотым самородком перед тем, как передать его губернатору. Его пригласили шахтеры – его старые друзья, и все они ели жареного поросенка, поданного на золотом блюде.

Испанцы, которые работали в шахтах, скатились, сами не замечая того, к жизни совсем примитивной, из одежды носили только хлопковые подштанники и нижнюю рубаху и отличались от индейцев лишь наличием меча и щита. Но инстинктивно они все-таки пытались скрасить эту почти дикую жизнь неожиданной и грубоватой роскошью. Часть золота, полученного в качестве вознаграждения за свою работу, они использовали на то, чтобы изготовить золотые блюда и кувшины, подобные тем, какими пользовались короли в Европе. Они ели и пили из них, а объедки и кости бросали слугам-индейцам, крутившимся у их ног, подобно домашним животным.

Хуан де ла Коса уехал, однако в сентябре 1502 года Куэвас и Лусеро испытали немалое удивление, когда снова увидели знаменитого штурмана на пороге своего дома.

Кроме того, один испанец, из тех, кто когда-то жил в Ла-Изабелле, сказал Фернандо, что его бывший капитан дон Алонсо со вчерашнего дня находится в Санто-Доминго, но заключен в тюрьму.

Куэвас побежал туда в сопровождении слуги-индейца, который тащил на голове корзину с лучшими продуктами, какие только смогла собрать Лусеро. Охеду он нашел в хижине, которая служила тому тюрьмой, но охранники больше походили на его слуг – с таким уважением они разговаривали с этим знаменитым своей отвагой героем.

Он выглядел так же, как и раньше: небольшого роста, хорошо сложенный, стремительный в своих движениях, и в каждом его жесте буквально вибрировала еле сдерживаемая сила, готовая в любой момент прорваться наружу. Ему уже исполнилось тридцать, однако он до сих пор сохранял легкость и бесшабашную отвагу своей героической юности.

Из второго плавания он вернулся в Санто-Доминго обворованным компаньонами и был заключен под арест. Спустя несколько дней верховный судья острова вернет ему свободу, однако согласно судебному решению оставит его под надзором.

Впоследствии из его рассказов Куэвас восстановит подробности этого второго плавания, еще более неудачного, чем предыдущее.

В Испании епископ Фонсека в очередной раз оказал Охеде покровительство. Подвиги дона Алонсо становились все более известными во всех портовых городах, и особенно в Севилье, где собирались все искатели приключений, мечтавшие отправиться на поиски новых земель.

Принимая во внимание прошлые заслуги Охеды, короли подарили ему шесть лиг земли в южной части острова Эспаньола и назначили губернатором в провинции Кокибакоа, которая была открыта во время его первой экспедиции на Материк, а также разрешили на собственные средства экипировать флотилию в количестве не более десяти кораблей. Не располагая достаточным капиталом и опасаясь ростовщических процентов торговцев, как случилось в предыдущей экспедиции, он искал финансовую поддержку у частных лиц, которые и стали его компаньонами: Вергара, мажордом одного из богатых каноников Севильи, и еще один по имени Окампо. Эти партнеры в последний момент предоставили сумму, необходимую для того, чтобы снарядить четыре каравеллы с экипажами из самых отважных искателей приключений, какие только нашлись на тот момент в Севилье. Большинство этих людей уже побывали в экспедициях в Новый Свет.