Конкистадор

Во время болезни своего командира защитники Сан-Себастьяна не проявляли никакой активности. Прошло несколько дней, опасность миновала, но он еще оставался очень слабым и не мог держать в руках оружие, а потому все пребывали в унынии. Охеда был единственным, кто мог внушить смелость слабым и поддержать решительность сильных, постоянно появляясь то тут, то там. Каждый солдат, завидев его, верил, что и сам является частью могучего войска.

На протяжении многих дней затаившийся город, в котором отсутствовало всякое движение, был похож на мертвое тело. Не осталось ни одного воина, помышлявшего о походе в глубь джунглей. Единственной надеждой для всех было море, по которому должна была прийти помощь от бакалавра Энсисо. Но океан оставался пустынным, и неподвижную линию горизонта не разрезал даже крошечный, словно кончик птичьего крыла, парус.

Однажды утром, когда все уже находились на грани отчаяния, часовой, дежуривший на вершине деревянной башни крепости, стремглав бросился на поиски Куэваса, который во время болезни губернатора отвечал за оборону Сан-Себастьяна.

– Судно на горизонте! – задыхаясь от волнения, кричал солдат. – Главный алькальд прибыл из Санто-Доминго с подмогой!

Куэвас подумал о том же. Это судно могло быть только тем, которое зафрахтовал бакалавр Энсисо.

После того как корабль встал на якорь напротив колонии, капитан и экипаж судна сошли на берег и заявили, что действительно пришли с Эспаньолы с грузом провизии, но Энсисо не имеет к этому никакого отношения.

Куэвас был знаком со всеми белыми жителями Санто-Доминго. Поскольку и он, и Лусеро были одними из первых поселенцев на острове, их память стала книгой, в которой отпечатались имена и лица людей, прибывших на Эспаньолу, со всеми их достоинствами и недостатками.

Он тут же узнал капитана корабля, некоего Бернардино де Талаверу, который считался одним из самых бесчестных искателей приключений, а по причине своей разнузданности имел плохую репутацию даже среди публики, собиравшейся на перекрестке Четырех улиц.

– Как может этот никчемный человек снарядить за свой счет целый корабль? – говорил он Писарро. – Он всегда был мошенником, способным только поживиться за чужой счет.

Несмотря на свое негативное мнение об этом капитане, Фернандо проводил его к Охеде, поскольку Талавера отказался общаться с кем-либо, кроме губернатора.

Жизнь на этой земле, полная опасности и непредсказуемости, вдали от созданного в Санто-Доминго очага цивилизации, казалось, придавала ещё больше наглости всякому отребью и вынуждала примиряться с этим тех, кто в силу обстоятельств нуждался в их помощи. Уже через несколько часов Талавера и его люди со спокойным цинизмом рассказали о мошенническом происхождении их экспедиции, преступном, но вместе с тем таком своевременном.

На Эспаньоле Бернардино де Талаверу должны были отправить в тюрьму за долги и беспутное поведение, но тут в порт Санто-Доминго пришел корабль с рабами и золотом, который Охеда снарядил для Энсисо после того, как обосновался в Сан-Себастьяне. Как обычно и происходило после экспедиций, моряки, едва ступив на берег в Санто-Доминго, тут же забыли обо всех пережитых страданиях и, не стесняясь преувеличений, расписывали богатства города, основанного губернатором Новой Андалусии. Бакалавр Энсисо и индианка Изабель ради скорейшего завершения подготовки к новой экспедиции в помощь Охеде подогревали интерес к этим рассказам. В среде восхищенных искателей приключений, еще недавно не стремившихся отправляться на Материк, непрестанно множились слухи о численности рабов и количестве золота.

Решительный Бернардино де Талавера тут же изобрел план, как уехать в новую колонию и заодно сбежать от своих кредиторов. Охеде не хватало ресурсов, и Талавера решил доставить ему продовольствие, уверенный в том, что дон Алонсо встретит его с распростертыми объятиями за такую услугу. Охеда, как все военные, превыше всего ценил отвагу и никогда особо не задумывался о морали.

Талавера поделился своими планами с такими же отчаянными головорезами, как и он сам, и собрал среди всякого отребья семьдесят искателей приключений, преследуемых правосудием за различные преступления, не имеющих ни денег, ни репутации, но при этом настолько же дерзких и хитрых, насколько и бессовестных. Талавере стало известно, что корабль, принадлежащий одному генуэзскому купцу, стоит на якоре напротив мыса Тибурон, к востоку от Эспаньолы, с грузом свинины и хлеба для продажи в Санто-Доминго. О более подходящем случае для отплытия в Сан-Себастьян не приходилось и мечтать. Уже имелся корабль, под завязку груженный продовольствием, и оставалось лишь завладеть им.

Талавера и его семьдесят бойцов разделились на несколько отрядов, чтобы сбить всех с толку; через несколько дневных переходов они собрались в окрестностях мыса Тибурон, а дальше уже не составляло труда захватить врасплох немногочисленный экипаж корабля генуэзца, завладеть судном, сняться с якоря и поднять паруса.

Никто из них не был моряком, а Талавера, провозгласивший себя капитаном, оказался самым несведущим из всех.