Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

— Да не умею я разговаривать! Из меня это в ГИДРЕ первым делом выбили. Даже не в ГИДРЕ, а еще раньше. Поверь, ты не хочешь знать, как. Я был болтлив, ты же помнишь. Без конца трепался обо всем на свете. Когда я пришел к Чарльзу, то даже выдавить из себя что-то вроде «Мне понравился луковый суп, спасибо» или «Спокойной ночи, Логан» было для меня все равно, что для тебя вслух озвучить свои сексуальные фантазии. Миссис Роджерс с детства вбивала в тебя, что это не хорошо, воспитанные люди так не делают. В меня тоже вбивали, что пустые слова — недопустимая роскошь. Только о миссии, только доклады, только «Я готов отвечать». Блядь, я в ГИДРЕ мог обоссаться, прости за подробности, но никогда бы не озвучил, что мне надо отлить. А ты говоришь — поговорить об отношениях. Да у меня в глотке скребло всякий раз, как я хотел сказать что-то более личное, чем: «Хэй, Стиви, на пробежку?». Стоило мне решиться на разговор, как я говорил какую-нибудь очередную не слишком личную гадость, подспудно ожидая неприятностей. Это дрессура, Стив. От триггеров было легче избавиться, чем заново научиться говорить. Знаешь, что мне хочется сейчас сделать? Сбежать на пару дней, засунуть голову в сугроб, побиться головой об стенку, никогда больше тебя не видеть. Останавливает лишь многолетняя привычка подчиняться приказам, с той лишь разницей, что на этот раз приказ мой личный. Я урод, Стив.

— Баки, — Стив попытался сесть, но это ему удалось только после того, как Баки подтолкнул его в спину. — Баки, я… мне так жаль. Жаль, что теперь все это так сложно. Ведь что может быть проще — говорить друг с другом? Понимать с полуслова? Я научусь. Я правда очень постараюсь, и тебе больше не придется мне все это разжевывать. Я никогда не усомнюсь в тебе, обещаю. Не нужно будет ничего говорить, я буду просто знать это. Знать про тебя и меня. Про то, что это, между нами, что оно настоящее. Взаимное. И ты тоже будешь знать, верно? Потому что я скажу тебе, как спал эти семь месяцев по три часа и загонял себя до беспамятства, как крутился ночами, выдумывая всякие страхи о том, что с тобой могло случиться, а меня не было рядом. О том, что если я снова потеряю тебя, то жить незачем, потому что я все равно никогда себе этого не прощу. Расскажу, как искал тебя, очень осторожно, боясь раскрыть твое прикрытие и все испортить, как боялся, что тебе снова сделают больно. Как понял, что скорее позволю разрезать себя на куски, чем еще раз отпущу тебя одного, расстанусь с тобой так надолго. А ты задержался на полтора месяца. Я… боялся. Боялся, что ты умер.

— А я, блядь, не испугался, когда на тебя рухнул чертов бункер? Да я в последний раз испытывал такой леденящий душу pizdets, когда мы брали Золу. Когда ты летел над этой чертовой пропастью и едва не промахнулся мимо поезда!

— Давай не будем. Успокойся, ладно?

— Я, — Баки будто очнулся, спрятал лицо в ладонях и несколько раз резко выдохнул. — Прости меня, — сказал он, не меняя позы. — За то,что не давал о себе знать. Хотел дожать эту суку, Майера. А он близко не подпускал, жучков кругом навешал, меня пасли круглыми сутками, хотя по легенде я был заносчивым недалеким выскочкой, наглым, но не опасным. Я даже Фьюри не посылал вестей, настолько плотно меня вели. Я не знал, что ты… такого низкого мнения о моей профессиональности, живучести, опыте и…

Стив рассмеялся. Придерживая левый бок, он подвинулся чуть ближе и обнял Баки свободной рукой.

— Беспокойство — оно нерационально. Просто ты для меня важен, я не мог… очень боялся потерять тебя снова.

— А я, значит, не боялся.

— Ну, мяч был на твоей половине поля, ты знал, где я, а я понятия не имел, куда тебя занесло на этот раз.

— Хочешь — расскажу? Раз уж у нас сегодня вечер откровений, — Баки повернул голову, но ладоней не отнимал, глядя на Стива как-то испытующе и жадно.

— Если это не секретно.

— Отчасти. Что ты хочешь знать?

— Где ты был? Что делал? Как тебе удавалось скрывать руку? Как ты взял Майера? Почему не сказал мне, что поставил Фьюри ультиматум?

— Майера я перехватил по дороге в аэропорт, вернее, это была несанкционированная взлетка в пустыне. С ним была целая армия, но… поверь, ты не хочешь этого знать.

— Ракетный комплекс Тони?

— И он тоже, — хмыкнул Баки, садясь ровно и беря руку Стива в свои. — Проблема была в том, что Фьюри хотел Майера живым, он мне сто раз это повторил. Даже не знаю, то ли таким тупым меня считает, то ли кровожадным. Но мне удалось, хоть в живых один Майер и остался. Привожу я его к бункеру, зная, что вы там, а ты…

— Прости. Я искал тебя. Думал, они тебя раскрыли. Там в подвале такая клетка, даже тебя удержала бы, и я подумал… Я так боялся за тебя, Бак. Я никогда ни за кого так не боялся.

Он притянул Баки к себе и впервые за последнюю неделю выдохнул с облегчением. Баки был тут.

— Тогда в следующий раз, — тихо сказал Баки ему на ухо, — подумай о моем столетнем сердце, прежде чем играть в скифского царя, устраивая себе пышное погребение на глазах у всех.

— Я подумаю. Обещаю. Мне теперь есть, для кого отложить свои пышные похороны.

— Вот именно.