Константин Райкин и Театр «Сатирикон»

Театр, вообще, это не для ума дело; это – занятие для сердца. Я сам очень люблю ходить в театр и, скажу честно, я очень «умного» театра не люблю; когда надо, сидя в зале, слишком много соображать: «Вот это что значит? А вот это?..» Я люблю, чтобы меня сразу проняло: либо я засмеялся, либо я заплакал, а уж потом, когда все кончилось, стал соображать, почему это со мной происходило. Либо тебя сразу проймет, либо уж никогда…»

Исходя из своей театральной веры, Константин Райкин в начале 90-х вывел формулу сатириконовского стиля, сегодня знаменитую: «“Сатирикон» – театр наступательного воздействия», «театр любовной власти над зрителем».

Театр во время спектакля должен осуществить нападение на зрителя художественными средствами; преодолеть, сломить недоверие, замкнутость, воспитанные трудной жизнью. Главное средство преодоления – артистический напор, который ведется без деструктивной агрессии и злобы; цель этого напора – расшевелить зрителя, вернуть его к состоянию открытости и доверчивости. Только в таком состоянии зритель сможет по-настоящему заинтересоваться историями, показываемыми на сцене, восхититься театральными чудесами, эмоционально реагировать на происходящее.

Важно подчеркнуть: Райкин, стремящийся к зрительскому успеху, формулирует свою цель не как «удовлетворение современного спроса» на театральные развлечения. Если бы цель была сформулирована именно так, тогда Райкину были бы интересны в первую очередь те «аспекты» зрительского опыта, которые раскрылись благодаря динамике современной жизни: ему был бы интересен зритель «политический», «дискутирующий», «критикующий», «негодующий», «открывающий социально-запретное», «досужий» и т. д. Но цель его как руководителя театра состоит в другом: минуя все «аспекты», вернуть зрителя в исходное состояние человечности (в основе этого состояния – базовое доверие, как у детей) и предложить первоклассный театральный материал – богатую пищу для мыслей и эмоций.

Константин Райкин по сей день уверен в том, что зритель сам хочет (и хотел во все времена) вернуться к этому первичному состоянию базового доверия, разрешить себе быть веселым, наивным, душевным, лиричным и сентиментальным, как требуется в старинных комедиях. Меняющаяся жизнь требует от театров изобретательности в методах разбивания «скорлупы» зрительских предубеждений и предвзятостей, мешающих им вернуться к человечности.

В этом смысле театр является, согласно известному тезису Константина Райкина, «спасением»: спасением человечности в меняющемся мире.

Романтическая серьезность и бродвейский «формат»

Единомышленником К. Райкина на этом пути был режиссер Леонид Трушкин – основатель и руководитель негосударственного Театра Антона Чехова (1990). К. Райкин и Л. Трушкин совпали в своих мечтах о театре, который был бы технологически совершенен как бродвейские театры и в то же время психологически богат как русский театр, каким его строили Г. Товстоногов, А. Эфрос, А. Гончаров. «Сатирикон» – театр бродвейского «формата»^[14].

В 1989 году Л. Трушкин по приглашению К. Райкина участвовал в гастрольной программе в США. В редкий свободный вечер в Нью-Йорке они вместе пошли на представление мюзикла в Линкольн-центр. Именно тогда Л. Трушкин, по его признанию, впервые сформулировал для себя идеи, которые затем превратил в программу Театра Антона Чехова: «Я мечтал о спектакле, который соединит в себе потрясающую драматургию, богатые и умные декорации, пронзительную музыку, эмоциональную режиссуру и уникальную русскую актерскую игру, которую, порой, и игрой-то не назовешь – проживание».

Вернувшись после гастролей, он уже в октябре 1989 года начинает репетировать «Вишневый сад» с великолепным составом артистов, работавших в разных театрах: Н. Волков, Е. Евстигнеев, В. Самойлов, Т. Васильева и другие. В феврале 1990 года новообразованный Театр Антона Чехова играет премьеру «Вишневого сада» в постановке Л. Трушкина – спектакля, имевшего огромный успех в прокате.

Константин Райкин, всегда открытый новым профессиональным инициативам, интересовался первой московской частной антрепризой 1990-х настолько, что сыграл в следующем спектакле в постановке Л. Трушкина «Там же, тогда же» по пьесе американского драматурга Бернарда Слейда (1991); его партнерами на сцене были Любовь Полищук и Татьяна Васильева. В московских околотеатральных кругах 1990-х антрепризный театр считали не чем иным, как коммерцией от искусства и чуть ли не предателем русского репертуарного театра. Так что Райкину надо было иметь сильнейшее внутреннее театральное мерило, повышенную устойчивость к колебаниям театральной конъюнктуры и верить себе как профессионалу, чтобы говорить, что его роль Джорджа в спектакле Л. Трушкина – одна из любимых его ролей.