Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Сущность его, как при данных условиях и следовало ожидать, была настолько неопределенна, что не могла произвести желательного Англии впечатления. Она сводилась к самым общим указаниям на территориальные приобретения в Смирне и части ее хинтерланда, да и то при непременном условии немедленного вступления Греции в войну (см. телеграмму Демидова от 12 апреля ⁄ 30 марта), то есть к предложению, уже отвергнутому ввиду его неопределенности даже Венизелосом, — характерный признак беспомощности дипломатической «работы» держав Антанты на Ближнем Востоке, обусловленной внутренним расхождением их интересов.

На что рассчитывал английский кабинет, повторяя такое предложение после выяснившейся окончательно коллизии греческих и русских намерений, да притом при ухудшившемся положении в Дарданеллах, сказать трудно. Во всяком случае, неудивительно, что новые, довольно продолжительные, переговоры, в которых принял участие бывший верховный комиссар Крита принц Георгий Греческий, не привели и на этот раз ни к какому результату.

Еще до вручения Гунарису заявления Антанты Демидов уже мог, ссылаясь на осведомленные источники, сообщить Сазонову, что греческое правительство готово встать на сторону Антанты и даже будто бы взять на себя инициативу в этом деле «при весьма определенных условиях, среди коих, по всей вероятности, поставлены будут требования допущения греческой дивизии, а быть может, лишь представителей греческой армии, совместно с союзниками, в Константинополь, а также твердых гарантий и компенсаций» (телеграмма от 9 апреля ⁄ 27 марта).

Ответ, данный Гунарисом Демидову и его коллегам 14/1 апреля и изложенный в памятной записке от 17/4 апреля, врученной Сазонову Драгумисом, действительно свидетельствовал о желании греческого правительства извлечь все возможные выгоды из создавшегося для него благоприятного положения. Подтвердив желание Греции принять участие в действиях против Турции, так как операции союзников (то есть именно дарданелльская операция!) «ведутся в естественной сфере ее национальных интересов», греческий кабинет указывал далее два альтернативных предварительных условия для отказа его от нейтралитета: для этого требовалось либо присоединение Болгарии к Антанте, что, «не будучи неосуществимым, не зависит, однако, от воли держав», либо «формальное обязательство» держав, «обеспечивающее ей (Греции) все выгоды полной солидарности со своими союзниками, то есть гарантирующее ей в течение войны и определенного периода, за ней следующего, неприкосновенность ее континентальной и островной территории, включая Северный Эпир».

Речь шла, таким образом, о договоре союзного характера, делавшем Грецию равноправным членом противогерманской коалиции, исключавшем возможность каких-либо дальнейших разговоров об уступке ею части своей территории Болгарии, поскольку она сама не взяла бы на себя инициативу предложить такую уступку, а с другой стороны, включавшем в ее территорию, наряду с Северным Эпиром, видимо, и острова, оспаривавшиеся у нее Россией. В дальнейшем содержание этого акта, «долженствующего установить принципиальнее соглашение», определялось еще шире. В нем должны были быть указаны: 1) «территориальные уступки, которые будут сделаны Греции в Малой Азии», 2) «территориальные и другие компенсации, которые державы были бы расположены ей предоставить для охраны прав и интересов эллинизма»[106], а также 3) «льготы (faci-lites) финансовые и льготы в отношении военного снабжения, которые они (державы) пожелали бы ей обеспечить, чтобы дать ей возможность реально выполнить те обязательства, которые она на себя примет».