Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Было ли учтено симптоматическое значение этих суждений в Петрограде, мы не знаем. По существу же предложение Савинского, по мнению товарища министра иностранных дел Нератова, «не требовало движения». Это мнение встретило 4 марта /19 февраля полное одобрение Николая II.

В связи с этим и с поездкой Николая II в Ставку весь вопрос получил новый оборот. 19/6 марта — на другой день после роковой для дарданелльской операции неудачи англо-французского флота, о которой в Ставке еще не знали, — генерал Янушкевич обратился к Сазонову с «совершенно секретным» письмом, возложившим на Сазонова во имя «государевой воли», — воспоследовавшей за докладом великого князя о мнении адмирала Эбергарда относительно «невозможности выполнить эту операцию (десантную экспедицию у Босфора), не базируясь на Бургас», — весьма трудную дипломатическую задачу. Николаю II в самом деле «благоугодно было указать на необходимость вновь обсудить вопрос о Бургасе». Он нашел «крайне желательным поставить вопрос нашим союзникам, что так как они признают необходимым наше одновременное содействие в овладении Босфором и Константинополем, то как бы они посмотрели на занятие нами Бургаса, как промежуточной базы для флота и десанта даже вопреки согласию (= несогласию?!) Болгарии („но без всякого вооруженного с нею столкновения“, — гласило примечание). В этом отношении мы могли бы действовать лишь в согласии с нашими союзниками, то есть при совместном дипломатическом выступлении» (перед болгарским правительством, — мысль, надо полагать, внушенная Николаю II и Ставке самим же Сазоновым). «Скорейшее выяснение точки зрения союзных правительств на этот вопрос» признавалось вместе с тем крайне необходимым, «дабы не задержать развивающегося успеха союзников» (!).

Зная, в отличие от Ставки, о неудаче 18/5 марта, Сазонов поручил Кудашеву, присланному в Петроград с предписанием устно поддержать поручение Ставки, высказать надежду, что последние неудачи союзников не отзовутся на переговорах с Болгарией о Бургасе, «если бы наши союзники согласились на таковые переговоры», в чем Сазонов, очевидно, был далеко не уверен после того, как он противился своим вмешательством участию греков в дарданелльской операции (телеграмма Кудашева Янушкевичу от 20/7 марта).

Опасения Сазонова полностью оправдались. Уже 23/10 марта он поручил Кудашеву телеграммой передать Янушкевичу текст памятной записки, полученной им от Бьюкенена в ответ на возбужденный им — согласно «государевой воле», но против собственного убеждения[123] — вопрос об отношении английского правительства к занятию Бургаса. Как и следовало ожидать, сэр Э. Грэй полагал, что «занятие Бургаса без согласия Болгарии было бы, в особенности в настоящее время (после 18/5 марта!), весьма серьезной политической ошибкой, которая даже может повести к гибельным последствиям», ввиду чего Грэй поручил Бьюкенену «повторить» Сазонову все возражения английского правительства против такого образа действий, — возражения, имевшие до этого времени, очевидно, устный характер, а ныне повторенные, едва ли без содействия Сазонова, в более ответственной письменной форме.

Результат оправдал ожидания Сазонова. Уже 24/11 марта Янушкевич известил Сазонова о том, что великий князь «вполне согласен с мнением сэра Э. Грэя», а 28/15 марта Бьюкенен мог сообщить Грэю о получении им русской памятной записки, подтверждавшей, что великий князь «всецело разделяет наши (английские) возражения политического характера против занятия Бургаса без согласия на то Болгарии».