Концептология

Притчина сначала понималась как ‘преступление, вина’ или ‘неожиданный поступок’ (1614), затем как собственно ‘причина’ (1731), причем форма притчина очень часта (так еще в сочинениях Н. А. Бердяева); она же распространяется и на прилагательное притчинный — причинный, выступающее первоначально в значениях ‘опасный’ (1637), ‘виновный’ (1649), в выражении причинное место ‘детородный орган’ и только в начале XIX в. получает современное значение ‘имеющий причину’. От последнего значения прилагательного и образуется понятие «причинность» ‘отвлеченно-формальная идея причины’, взаимным притяжением связывающая повод, условие, причину и следствие единством действия и цельностью понимания как целесообразной связи «всего во всем». Тем самым понятие «причинность» — это гипероним нового уровня, для которого причина является одним из гипонимов видового смысла. Типичные признаки эпитетов подтверждают это: причинность может быть внутренняя, всеобщая, живая, историческая, основательная, эмпирическая. В отличие от этого, причина всегда видимая, глубокая, действительная, истинная, конечная, необходимая, определяющая, простая.

Историческая справка. В. И. Даль в своем Толковом словаре причину понимал еще очень конкретно, как «начало, источник, вину, коренной повод к действию», а введенное им понятие «причинность» как «доведение до уверенности в чем-либо, исходя от причины к причине» — в последовательности действий. Свое значение в выработке концепта сыграло и прилагательное в другой форме: приточный — ‘иносказательный’ и ‘усердный’ (XI в.), затем ‘опасный’ (1492) и, наконец, ‘имеющий касательство к чему-либо’ (1589), откуда заимствован и смысл слова причина.

Из этого сопоставления понятно, почему «строгие понятия» так необходимы для ментальной характеристики национального сознания. Они вовсе не столь «строги», как кажутся, и притом не всегда понимаются правильно или всеми одинаково. Исторический след остается в каждом новом понятии, своим специфическим оттенком определяя национальное своеобразие ментальности. В частности, ироническое отношение русского к тому, что попритчилось (померещилось) как причина состоявшихся событий: они вполне могут быть искажены чужим действием или вмешательством и во всяком случае иметь другие основания в своем толковании.

Нельзя исключать и зависимость понятийных значений от калькированных слов, ср.:

отвлеченность (1847) ← отвлеченный (1782) ← отвлечение (1704 — или ранее) относительность (1790) ← относительный (1771) ← отношение (1704 — или ранее)

Здесь оба предшественника русских слов на -ость являются кальками: отвлечение от лат. abstractio и отвлеченный от лат. abstractus, отношение от лат. relatio и относительный от лат. relativus. Наличие кальки у признака (типичного признака символа) ускорило образование форм на -ость, которые появились еще в конце XVIII в.

Соотношение актуальных лексем при реконструкции концептума может приобретать самые разные позиции. Например:

Жал- — концепт в неопределенном значении ‘острая боль’

Жаль — исходная синкрета Осл.

Жалеть — символический образ Осл — ‘печалиться’

Жалоба — символ Осл. в значении ‘печаль’

Жалованье — символическое понятие XII в. др.-рус. от осл. жаловати ‘оказывать милость, сострадание’ — явно переносное значение

Жалость — в совр. понятие из Осл в значении ‘скорбь, печаль’