Читаем Концептология полностью

Такие же замечания следует сделать относительно литературных пар типа предел передел, издержки выдержка, исход выход и т. д., своим появлением обязанных столкновению народно-разговорных и литературно-книжных форм. Тут расхождение определяется общим семантическим законом, согласно которому «русские» формы сохраняют исходное образно-символическое значение и могут продолжать свое смысловое ветвление (передел переделка — переделывание и т. д.), в формы «книжные» с самого начала фиксируют законченно понятийное значение и потому лишены свободы дальнейшего развития (предел, исход и т. д. только в сторону законченных форм типа предельность, исходность).

В целом, концепт шире понятия по объему (он состоит из образа, символа и только потом понятия), но у́же слова по содержанию (значению), поскольку при возможной многозначности слова концепт представлен единственным «первосмыслом» (первообразом концептума). В триаде «концептум концепт понятие» выражена последовательная объективация «первосмысла»: ментальный концептум лингвистический концепт и логическое понятие с возвращением в ментальную сферу действия. Концепт как средний член триады, изъятый из сферы ментальности, обладает нулевой валентностью и потому в некоторых работах ошибочно используется как при выражении концептума, так и для передачи понятия.

Необходимо отметить и такую черту русской ментальности, как апофатический стиль мышления утверждение отрицанием. Формула «да нет!» потешает недалеких юмористов и необразованных иностранцев, но это обычное для такого мышления усиленное утверждение отрицания. По этой же причине многочисленные слова и термины с отрицательными без- (бес-), не-, у- закономерно представлены в ментальном словаре, тем более, что они остаточно сохраняют исконный смысл своего первообраза: без- — привативность «наличия отсутствия признака» с оттенком «вне, кроме» с естественным для этого форманта смыслом «нахождения снаружи» данного признака (грешный — безгрешный; ср. бездушие, безвкусие, бессилие, бессмертие, бесстрашие и под., которые выражают вполне самостоятельные концепты); не- сохраняет слабую степень проявления признака, данного в сравнении (дюжий недуг), у- реальную противоположность, а не помысленное противопоставление (бог убог, дар удар). Намечается почти полное соответствие греч. α- (= без-), μη (= не-) и ου(κ) (=у-).


Задание:

Каковы условия и причины семантического движения роль концептума в этом процессе?


5.5. Структурная характеристика концептов

«В словообразовании заключается потенциальный словарь языка. Сколько слов на -ость явилось в русском языке на наших глазах!» (П. М. Бицилли). Замечание почти столетней давности показывает экспансию понятийных слов (терминов).

В ментальном словаре приводятся как именные, так и глагольные формы выражения общего концепта в случае, если в языке еще не выработано общее имя концепта; ср. вопить и вопль, жить и жизнь и т. д.; выработанные формы концептов передаются суффиксальными именами: на -ость от адъективных и на -ние от глагольных образований, ср. дикость, лютость от дикий, лютый и движение, мышление от двигать, мыслить. Историческая последовательность выражения различных содержательных форм концепта материализуется с помощью суффиксов, все больше обобщающих содержание самого концепта вплоть до полной его идентификации: от концептуального синкретизма бель к бело́та (XI в.), затем бели́на (XVI в.), бели́зна и бело́сть (1534) и к обобщению в новой форме бе́лость с выделением концептуального корня ударением. Ударение вообще помогает определить последовательность появления слов в речи: виде́ние конкретный образ от виде́ти, но ви́дение отвлеченный символ от ви́деть; добро́та, мокро́та конкретные образы, связанные с исконным типом ударения производных, а доброта́, мокрота́ — отвлеченные символы. Первые направлены законом акцентного подобия, вторые определяются давлением концепта и связаны с выражением смысла, приближающегося к концептуальной целостности в образованиях типа мо́крость обязательно с ударением на корне слова как носителя концептума.

Перейти на страницу:

Все книги серии Концептуальные исследования

Похожие книги

Язык как инстинкт
Язык как инстинкт

Предлагаемая вниманию читателя книга известного американского психолога и лингвиста Стивена Пинкера содержит увлекательный и многогранный рассказ о том феномене, которым является человеческий язык, рассматривая его с самых разных точек зрения: собственно лингвистической, биологической, исторической и т.д. «Существуют ли грамматические гены?», «Способны ли шимпанзе выучить язык жестов?», «Контролирует ли наш язык наши мысли?» — вот лишь некоторые из бесчисленных вопросов о языке, поднятые в данном исследовании.Книга объясняет тайны удивительных явлений, связанных с языком, таких как «мозговитые» младенцы, грамматические гены, жестовый язык у специально обученных шимпанзе, «идиоты»-гении, разговаривающие неандертальцы, поиски праматери всех языков. Повествование ведется живым, легким языком и содержит множество занимательных примеров из современного разговорного английского, в том числе сленга и языка кино и песен.Книга будет интересна филологам всех специальностей, психологам, этнографам, историкам, философам, студентам и аспирантам гуманитарных факультетов, а также всем, кто изучает язык и интересуется его проблемами.Для полного понимания книги желательно знание основ грамматики английского языка. Впрочем, большинство фраз на английском языке снабжены русским переводом.От автора fb2-документа Sclex'а касательно версии 1.1: 1) Книга хорошо вычитана и сформатирована. 2) К сожалению, одна страница текста отсутствовала в djvu-варианте книги, поэтому ее нет и в этом файле. 3) Для отображения некоторых символов данного текста (в частности, английской транскрипции) требуется юникод-шрифт, например Arial Unicode MS. 4) Картинки в книге имеют ширину до 460 пикселей.

Стивен Пинкер

Языкознание, иностранные языки / Биология / Психология / Языкознание / Образование и наука
«Дар особенный»
«Дар особенный»

Существует «русская идея» Запада, еще ранее возникла «европейская идея» России, сформулированная и воплощенная Петром I. В основе взаимного интереса лежали европейская мечта России и русская мечта Европы, претворяемые в идеи и в практические шаги. Достаточно вспомнить переводческий проект Петра I, сопровождавший его реформы, или переводческий проект Запада последних десятилетий XIX столетия, когда первые переводы великого русского романа на западноевропейские языки превратили Россию в законодательницу моды в области культуры. История русской переводной художественной литературы является блестящим подтверждением взаимного тяготения разных культур. Книга В. Багно посвящена различным аспектам истории и теории художественного перевода, прежде всего связанным с русско-испанскими и русско-французскими литературными отношениями XVIII–XX веков. В. Багно – известный переводчик, специалист в области изучения русской литературы в контексте мировой культуры, директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, член-корреспондент РАН.

Всеволод Евгеньевич Багно

Языкознание, иностранные языки