Контурные карты для взрослых (сборник)

   Любопытно, что ему, мальчику, рассказали такие детали его рождения. Видимо, бабушка обладала хорошей памятью и была прекрасной рассказчицей. Даже про молитвы упомянул. А ведь и по сей день молитва входит в обязательный набор процедур при родах.

   — И как же ты выжил в те времена, без врачей, без кувезов для недоношенных детей?

   — Мне дали специальное имя. Знаете же, у нас имена не просто имена, а рассказывают целую историю. Так вот, кроме имени Эсса, у меня есть еще одно, означающее на языке нашего племени «пусть остается». Мне предопределили жить.

   — Но Эсса, — улыбнулась я, — одним именем ребенку не поможешь!

   — Нет, не поможешь. Но мне было предопределено выжить, а потому женщины деревни постарались. Меня обернули в хлопчатобумажную ткань и на три месяца поместили в таз с пальмовым маслом. Голову мне постоянно натирали животным жиром, смешанным с карите, маслом дерева ши, так делают многим детям, даже здоровым. Несколько раз в день меня вынимали оттуда, мыли, кормили, бабушка говорила, что мать заставляли сцеживать молоко и смешивать с соком стеблей несладких бананов. Мать не верила, что я выживу, но я выжил…

   Я просто не знала, что и сказать. Люди, у которых не было ни кувезов, ни обогревателей, ни специальных витаминов, ни мониторов, ни медицинских талмудов, указывающих им, что и как надо делать, эти необразованные люди интуитивно знали, что именно надо делать, чтобы выжил недоношенный ребенок! Что ему необходимо постоянное тепло, как в животе у матери, питание, витамины. Что его нужно предохранять от обезвоживания, дать возможность коже нормально развиваться и эпителизироваться — и вот главные заповеди выполнены. Все эти растительные масла, богатые витаминами и минералами, животные жиры в качестве термостата и питания, сцеженное молоко — это ведь не просто народная мудрость, это азы современных методов выхаживания младенцев. И после этого ктото смеет утверждать, что это отсталый народ?

   — Эсса, тебе просто повезло, что ты родился в деревне, где все это знали.

   — Да нет. Такое знают в любой деревне. Может, есть и другие секреты, просто мне про них не рассказывали. Бабушка любила меня, потому повторяла эту историю.

   — А почему же тебя тогда не отдали ей на воспитание?

   — Она старая была. Очень старая. Моя мать была ее последним ребенком.

   — Она еще жива?

   — Кто, бабушка? Нет. Умерла. Давно.

   — Ты ездил на похороны?

   — Конечно. У нас принято, чтобы на похороны приезжали все. Даже если живешь на краю земли, когда умер близкий человек — надо обязательно приехать. Иначе не поймут.

   — Ты хорошо ее помнишь?

   Помолчал:

   — Да.

   — Тебе было жаль, когда она умерла?

   — Она была очень старой. Ей было пора уже.

   — Мне показалось, она была тебе единственным близким человеком?

   — Как это?

   Он не понял. Он не знает, что такое «близкий человек».

   — Ну, единственный человек, которому ты небезразличен.

   Эсса пожал плечами. Он не понимал меня. Его кормили, поили, одевали, оплачивали школу. Это все было частью небезразличия. Он не понимал, о чем еще я говорю.

   — Ладно, Эсса. Не обращай внимания. В любом случае я рада, что ты выжил и что о тебе заботились.

   — У нас очень крепкая семья, мы все друг друга поддерживаем! — с гордостью ответил он.

   Я кивнула. Что бы там ни было, рассказ его меня поразил.

   Я вернулась к своим записям. Эсса вновь раскрыл книгу и принялся читать, шевеля губами. Иногда он чтото выписывал в блокнот. Интересно сравнить наши воспоминания, доставшиеся по наследству от бабушек. Я храню в памяти рассказы о гордой и независимой прапрабабушке, рискнувшей во имя защиты своих прав все бросить и уехать в метель, а он бережно хранит то, как ему помогали выжить. Просто выжить. Ему нет дела до проблем прав человека. Как и не было его бабушкам. У них другая, постоянная, более насущная проблема — как выжить.

* * *

   Дни летели, работа занимала бульшую часть моего времени, а Эсса скрашивал мои вечера. Он готовил для меня наивкуснейшие блюда, ходил со мной на рынок и учил выбирать незнакомые мне овощи и фрукты. Он стал незаменимым помощником, и я к нему быстро привыкла.

   И однако же он приводил меня все в большее замешательство, этот мальчик Эсса. Я никогда не проверяла его паспорт, действительно ли ему было восемнадцать, или же он мне соврал? Высокий, худой, очень ловкий, покошачьи пластичный и быстрый, Эсса был похож на совсем юного подростка. Возможно, изза выражения лица, такого простого, даже наивного. На улицах, где парни его возраста ожидали туристов на каждом углу, норовя облапошить и вовлечь в невыгодную сделку, Эсса выглядел неприспособленным к жизни. Казалось, что он совершенно не может постоять за себя, не знает, как конкурировать с другими, более ушлыми сверстниками.

   — Эсса, а чем ты обычно питаешься?

   — У меня здесь много родни.

   — И что?

   — Каждый кормит понемногу.

   — Ты ничего не зарабатываешь?

   — Зарабатываю. Продаю телефонные карточки, на рынке коечто продаю.

   Ясно. Таким образом здесь много не заработаешь.

   — Ты ведь умеешь читать, не так ли?

   — Да. — Он гордо выпрямил плечи. — Я закончил школу. Все двенадцать классов!