Копейщики

Тёмный в это время суток сад королевской резиденции прятал в своих укромных уголках полузабытые им самим звуки шагов и призрачные тени личной охраны Фридриха - мусульман-шиитов Египта, изгнанных Саладином и нашедших убежище на Сицилии. Их многочисленные потомки занимались теперь рыбной ловлей, торговлей и ростовщичеством в арабской части города.

В этот благословенный поздний вечерний час в центре атриума, прямо на открытом воздухе под низким, густо усеянным сверкающими близкими звёздами небом, стоял стол. Два изящных светильника, заправленные оливковым маслом, давали достаточно света, чтобы можно было спокойно читать. За столом, наслаждаясь подступающей вместе с ночью прохладой, сидел capouff’cio замка (итал. - управляющий) и перечитывал содержимое письма, присланного из Вены. Два дня назад послание было доставлено офицером, командиром отряда австрийских драгун, занимающих теперь все приличные дома сицилийцев в городе. Офицера звали Жильбер Мерон.

- Странное имя для австрийца, - бурчал себе под нос при знакомстве управляющий.

Старик снова развернул бумагу с замысловатым гербом и задумался.

«Король Карл VI Габсбург, милостью божию Император Священной римской империи, оказывается, теперь и король Сицилии. Вот так сюрприз!»

Сapouff’cio много чего слышал об этой войне за испанское наследство. Габсбурги и Бурбоны никак не могли поделить между собой Испанию, и поэтому весь Юг и Юго-запад Европы сходил с ума от непрерывных сражений, стычек и осад. Города, переходящие из рук в руки, не знали, к кому из воюющих сторон примкнуть. Сколько хороших людей легло в землю и уже никогда не вернётся к своим очагам! Филипп – герцог Анжуйский, говорят, потрепал Карла в Кастилии, но и австриец в долгу не остался. При взятии Мадрида он крепко прищемил хвост Филиппу и заставил испанцев сдать ему город.

Управляющий вздрогнул и почесал переносицу.

- Святая Агата! Комар… И откуда ему взяться в нашем сухом климате?! Это в Вене и Париже их, как сарацин во времена их владычества на Сицилии… Не зря в этой сырой и дождливой Австрии люди страдают лёгочной лихорадкой и приезжают к нам за воздухом и морем.

- Ах, да…письмо… - Сицилиец вздохнул и вернулся к своим мыслям. - Война длится уже почти десять лет - и вот на тебе! Сардиния отошла к французам, дьявол их забери! А мы теперь – часть австрийской империи… Ну и ну! - Сapouffcio тяжело вздохнул. - Бедная Италия! Что ещё от тебя осталось, кроме Рима и Папской области?

Он стал загибать пальцы, считая:

- Неаполитанское королевство – Габсбургу. Тоскана – опять Карлу. Миланское герцогство – Карлу… О, Господи, не много ли ему?! А война, будь она проклята, всё идёт и идёт. Конца края не видно…

Старик снова взял в руки письмо.

- Ишь ты, приказывают сделать опись самого ценного во дворце, запаковать и отправить на повозках в Вену. Вот разбойники! Да где я им здесь повозки возьму? Они ведь денег стоят. Ну да, о деньгах короли вспоминают в последнюю очередь! Эх, не было бы здесь этого офицера-драгуна! Ведь знает толк проклятый австриец и в картинах, и в часах, и в посуде! Надо бы спрятать наш канделябр[124], самые ценные фолианты, кое-что из золотой посуды. А то ходит везде, вынюхивает, свой список составляет. Была б воля этого юнца - он и со стен Капеллы содрал бы плиты золотой росписи, а в придачу все витражи с цветной мозаикой! Слава богу, дворцовые часы с башни снять не может[125]. Слишком сложно и механизм тонкий. Потом не настроишь… Ну, что тут ещё писано для нас? Ага, здесь ещё говорится о старых архивах Ruggero II di Sicilia[126] и Фридриха II. Даже и не знаю, где их искать… В хранилище книг сам дьявол ногу сломит. Роджер любил собирать древние греческие таблички, византийские пергаменты, арабские свитки. Да только здесь, в этих испорченных мышами дворцовых списках, - он ткнул в бумаги, лежащие на столе, - здесь говорится, что Фридрих в своё время часть вывез в Рим, часть в Германию, часть подарил университету в Неаполе.

Сapouffcio потёр уставшие глаза и зевнул.

- А вот личные вещи Фридриха: сломанные доспехи, лекарские инструменты, какие-то записи на клочках пергамента и прочая мелочь - где-то я видел…

Наверно, валяются на чердаке среди другой рухляди. Но… пусть не встретит меня у райских врат почитаемый мной Блаженный Джулиано - не пойду я на этот дьявольский чердак! Там шею свернуть очень даже просто. Но она ведь у меня одна. Пусть лезет этот шваб или австриец сам. А я стар для таких дел.

Он свернул письмо, собрал в охапку бумаги и, устало шаркая ногами, пошёл спать.

***