Копи Хаджибейского лимана

В кабинете было накурено и душно. Стулья сдвинуты к середине комнаты. Очевидно, у Таргисова только что закончилось какое-то совещание. Передвигаясь с трудом среди этих неудобно стоящих стульев, он собирал грязные стаканы на большой жестяной поднос, стоящий на столе. На двух столах — рабочем Таргисова и примыкающем к нему — были разбросаны какие-то бумаги, канцелярские папки, газеты. Газеты, в основном, были «Одесские новости». И Володя, и Таня отметили это про себя.

Увидев их, Таргисов расплылся в улыбке.

— Как я рад! Правда, очень рад видеть вас и вашего друга! У меня только что закончилась очередная летучка по отделу, — он с отвращением швырнул поднос на примыкающий стол так, что стаканы зазвенели. — Хорошо, что вы пришли! Отвлекусь. А тут еще секретарша взяла отгул на два дня, у нее внук заболел. Все самому приходится делать.

— Вам помочь? — участливо спросила Таня.

— Что вы! И не думайте даже! — Таргисов замахал на нее руками, как ветряная мельница. — Потом ребятам из отдела скажу, они все сделают.

Смахнув со стола кипу бумаг, он освободил место. Таня и Володя сели. Таргисов устроился напротив, достал из ящика стола кулек из газеты, в котором было что-то мелкое и черное.

— Это изюм. Угощайтесь. Привык к нему, грызу как семечки, — он развернул кулек на столе.

Изюм показался Тане похожим на маленькие черные камушки. Почему-то она почувствовала отвращение, и отказалась. А Володя взял несколько штук. Но, судя по выражению его лица, на вкус засохший изюм был таким же, как и выглядел.

— Это мой друг Владимир Сосновский, — представила Таня, — он журналист, главный редактор «Одесских новостей».

— А я знаю! — улыбнулся Таргисов, повернувшись к Володе. — Я видел ваш портрет в «Одесских новостях». И присутствовал тайком пару раз на совещаниях, где вы были. Так что заочно мы знакомы. Теперь познакомимся лично. Вилен Таргисов, главный борец с беспризорниками.

Мужчины пожали друг другу руки. Тайком... Володю покоробило это слово. Он никогда не мог понять этой странной манеры чекистов, заимствованной из какого-то глухого средневековья. Манеры проводить совещания в кабинете, за которым можно было подсматривать из соседней комнаты. На стенку вешали картину с дырками или ткань, скрывавшую отверстие. И из соседнего помещения можно было видеть и слышать все, что происходит.

Значит, Таргисов несколько раз присутствовал тайком. Это придавало ему особый статус. Очевидно, он был облечен серьезной властью, если не боялся говорить об этом открыто. Сосновский нахмурился. Следовало соблюдать осторожность. С такими людьми не знаешь, куда попадешь и как. Опасность вдруг загорелась в голове Володи красным тревожным сигналом. Ему вдруг страшно захотелось бежать из этого кабинета как можно дальше. Ощущение было таким острым, что он даже поерзал на стуле. А потом встретился глазами с Таней.

Она явно не чувствовала ничего плохого. Было стыдно так вести себя при ней. Володя вдруг подумал, что у него сдают нервы — от напряженной работы, от всех этих событий, убийств, встречи с Таней. Сдают нервы — и ничего больше.

— Дело, которое нас привело... — начала было Таня, а потом выпалила в лоб: — Вы знаете, что по ночам кто-то похищает с одесских улиц беспризорников? Про черный автомобиль, и про Зверя, которого уличные дети боятся больше смерти?

— Знаю, — серьезно кивнул Таргисов, — как раз сегодня на летучке мы говорили об этом. До того, как вы пришли. Мы не знаем, кто это. Но этого человека нужно остановить. На нашей летучке был следователь, который ведет убийства детей. Лошак его фамилия, если знаете, из уголовного розыска.

— Вы связываете убийства с этим автомобилем? — спросил Сосновский.

— Связываем. Хотя нет никаких доказательств этой связи, — вздохнул Таргисов. — Мы находили потом некоторых детей, которых увез черный автомобиль. Они были найдены либо в приюте, либо снова на улице.

— Что они рассказали? — встрепенулась Таня. — Зачем он это делает? Описали человека, который затащил их в автомобиль?

— Они отказывались говорить — все, как один! — тяжело вздохнул Таргисов. — Ни слова, ни звука. Похоже, он страшно их напугал. Так сильно, что ничто не заставит их говорить.

— Это странные действия — затаскивать в машину беспризорников и отвозить в приют, — сказал Володя. — Зачем он это делает?

— Мы не знаем. Но вы правы — это странно. Это психически больной человек. Очевидно, у него мания — бороться с детской беспризорностью. И он вообразил, что борется таким способом. Но иногда в его голове происходит какое-то замыкание, и тогда он убивает. Это страшно. Честно говоря, я нигде еще не сталкивался с подобной ситуацией.

— А дети имели следы сексуального насилия? — спросила Таня.

— Да. Все, как один, — горько вздохнул Тарги-сов, лицо его стало печальным.