Копи царицы Савской

– Видишь, до сих пор гусиная кожа, – сказал он, закатывая рукав и показывая Лаврову характерные пупырышки. – Знаешь, что я подумал, Рома? Вдруг это все правда?! Сначала колдовство помогает, а потом приходит хозяин фетиша и требует в обмен за услуги... душу?

– Какой еще хозяин?

Колбин нервно моргнул и покосился в левый верхний угол кабинета.

– Он... повелитель демонов! Или повелительница... Царица Савская! Одни считали ее святой, пророчицей. Другие, наоборот, видели в ней «демоницу пустыни», вампиршу, которая отнимает у мужчин сексуальную силу... а из их семени творит призраков. Не зря же у нее ноги были волосатые и с козлиными копытами. Я кое-что почитал про нее: ослепительная красота сочеталась в ней с диким животным началом. А Соломон устроил ей проверку...

Пока Колбин рассказывал историю про хрустальный пол, завидев который царица Савская приподняла юбки, под которыми скрывала кривые, поросшие густой растительностью ноги, Лавров пытался поймать ускользающую мысль. В злых духов он не верил. Если таковые и существуют, то в человеческом обличье. Как ни крути, а Митрофаниху кто-то ударил по голове...

– Зачем вы поселились у знахарки? Больше негде было?

– Я нарочно ее дом выбрал, – без заминки выпалил Колбин. – Прикинулся учителем, наплел, что мечтаю купить дачу по сходной цене. Хотел выведать еще чтонибудь про дом Нефедовых. Митрофаниха же самая старая из жителей деревни. Вдруг вспомнит какие-то подробности? Но она ничего нового мне не сообщила. Те же сплетни про путешественника, про доктора Муху – так местные жители называли Роберта Мауха. Выговорить немецкую фамилию правильно не могли, вот и дали доктору прозвище.

– Муха?

– Ну да... звучит похоже... Маух, Муха... пару буковок переставил, и совсем другой смысл. А? Вот тебе и каббала, Рома!

В глазах Колбина уже не метался страх, не сверкали искры гнева. Он увлекся этим разговором, сбрасывая груз тайны, которая тяготила его. В сущности, ничего противозаконного он не совершил. Поведение его выглядело глупо, несолидно, но и только...

Лавров уже без агрессии, а скорее с сожалением смотрел на Колбина. Новый глава компании предстал перед ним в самом невыгодном свете. Но кажется, он действительно не виноват ни в смерти партнера по бизнесу, ни в похищении его жены.

«Либо он потрясающий актер, – выразил озабоченность внутренний оппонент Лаврова. – Либо ты редкостный лох, Роман!»

Соглашаться со вторым допущением не хотелось, и начальник охраны остановился на первом. Должно быть, Колбин незаурядный лицедей, раз он так убедительно лжет.

Третий вариант предполагал бы, что дражайший Петр Ильич говорит правду. Но тогда все действия, предпринятые Ларовым, оказывались пустыми и ненужными. Расследование сделало круг и вернулось к отправной точке.

– Гном! – без всякой связи с предыдущей темой произнес начальник охраны, не спуская с Колбина пристального взгляда.

Тот, кажется, не понял, о чем речь.

– Что? – обронил он, не дрогнув.

– Ничего... так...

– Ты больше не подозреваешь меня в убийстве Зебровича?

Лавров отрицательно покачал головой. Как бы там ни было, пусть Колбин успокоится, расслабится.

– Старушенцию я тоже пальцем не трогал. Клянусь!

Лавров опять кивнул, гадая, на каком этапе он пошел по ложному пути. Петр Ильич – актеришка так себе. Не по силам ему роль главного злодея...

А кому по силам? Роман подумал о покойном хозяине дома в Черном Логе. Странный был человек, и слуга у него странный...

Глава 30

Кажется, Глории уже целую вечность не снился повторяющийся сон. И вот она снова бредет по бесконечной анфиладе комнат... окна в сад распахнуты, оттуда льется лунный свет и звуки серенады: «Мне понятно все томленье, вся тоска любви-и...»

Глория в смятении прислушивается. Из сада доносится аромат лавра и цветущих магнолий. Она вглядывается в темноту... По вымощенной плитами аллее идут императрица и придворный шут... Прекрасная дама наклоняется к своему маленькому кривоногому спутнику, смеется... Она настолько же обворожительна, насколько он безобразен...

– Тебя ждут грандиозные перемены... – шепчет кто-то на ухо Глории.

Она вздрагивает и... просыпается. Ффу... Что это было?

Слышно, как в кухне охранник готовит себе завтрак – запекает бутерброды и варит кофе. Он уже давно на ногах и успел проголодаться. Глория со стоном садится на постели. Ну и ночка! Сначала никак не уснешь, потом никак не проснешься. Она проводит пальцами по лицу, будто сбрасывая пелену сонного наваждения. Потом падает на спину и лежит, уставившись в потолок. На нем не дивные итальянские фрески в духе Рафаэля, как во сне, а шероховатая белая штукатурка. На этой декоративной штукатурке настоял ее муж Анатолий.

Вместе с мыслью о муже пришла, словно тень, мысль о его смерти. Его больше нет...

– Наверное, мне не следует продолжать жить в этой квартире, – пробормотала она. – Здесь все напоминает о прошлом. Нельзя жить прошлым.

Глория проснулась только наполовину. Другая часть ее сознания все еще блуждала в потемках сада... где отрывочные видения чередовались с полными провалами в памяти...