Копия жены по контракту

Черт, Джеймс меня точно по головке не погладит, одно неловкое движение может стоить мне карьеры. Снова танцую, снова украдкой обегаю взглядом фигуры зрителей.

Все мужчины кажутся одинаковыми. Одинаковые черные костюмы, одинаковые позы, не отличишь друг от друга, как будто за столики посадили манекены с отрезанными головами. Лиц не видно, потому что они утопают в полумраке, весь свет направлен на сцену, и конечно же, они все с жадностью хищников ловят взглядом наши движения.

Все, как один. Но всё равно мне кажется, что я чувствую особенный взгляд. Или мне попросту хочется в это верить?

Как только кто-то упомянул русского спонсора, я сразу же подумала про Басманова. Но ведь, в самом деле, надо успокоиться и понять, что всегда есть много спонсоров, среди этих людей, уверена, есть русские, и это не Рамиль.

Танец заканчивается, и мы под хлипкие аплодисменты тоненьким ручейком просачиваемся за кулисы. Вернее, здесь нет никакого занавеса, но просто убегаем за сцену, и Стейси сразу же налетает на меня раненой волчицей, толкает прямо руками в плечи, и я шатаюсь, хорошо, что сзади стоит Сашка и ловит меня.

– Эй ты, русская шлюшка! Ты что натворила? Подставила меня! Задела своими ластами!

Стейси ругается так быстро и громко, выплевывая ругательства, как из пулемета, что я понимаю только половину слов. Я уже хорошо выучила английский, но она говорит, как портовая проститутка, на каком-то сленге, но смысл я точно улавливаю.

– Я тебе волосы повыдираю! Сама будешь с Джеймсом разбираться!

Хватает сигарету и закуривает ее, нервно сжимая зубами, смотрит на меня убийственным взглядом. Меня всю трясет, колотит, не могу успокоиться, мне в самом деле стыдно, ведь я споткнулась из-за своих эмоций, показала себя непрофессионалом, подвела труппу, просто опозорилась.

Что теперь будет?

– Так, девочки, где эта русская неваляшка-матр-решка? – Джеймс заходит в тесную каморку, которую нам отвели под раздевалку, половина девочек уже голые, одеваются в те самые сексуальные платья. Я стою в своем сценическом наряде, тонкие «лепестки» цветка прикрывают грудь, юбка топорщится, я вся вспотела, кожа лоснится, дыхание на разрыв.

– Марьяна, приведи себя в порядок, будешь извиняться, – заявляет хореограф, подходя ко мне и беря салфетку. Бесцеремонно промокает лицо и ключицы, обнюхивает меня. Отдергиваюсь и смотрю на него:

– Перед кем? Ничего не понимаю…

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – криво улыбается под мерзкое хихиканье Стейси. – Не строй из себя дурочку, пойдешь на ужин к главному спонсору и будешь его умасливать, чтобы он не отказался делать пожертвование.

– Да она просто споткнулась, с кем не бывает? Там был неровный пол, – Сашка начинает меня защищать, выступая вперед.

– О, защитница появилась, вы, русские, никогда не сдаетесь и всё время боретесь до конца. Ну, тогда отработаете программу вместе.

– Что за программу? Какой-то индивидуальный танец? – опешив, спрашиваю.

Все вокруг хохочут, будто понимают, о чем речь, в отличие от нас.

– Конечно. Индивидуальную, – усмехается Джеймс, красноречиво толкаясь языком в щеку и продолжая смеяться.

Вот наконец-то наступило то время, о котором меня предупреждал Басманов. Я не верила, думала, что он преувеличивает, сгущает краски, что он из-за циничности того мира, в котором живет, не может понять, что есть высокое искусство, что есть люди, которым наплевать на деньги, которые танцуют, потому что того просит их душа. Но оказалось, что он прав. Мои восстановленные розовые очки снова грубо шмякнули об пол.

Нас с Сашкой тащат куда-то вниз.

– Успокойся, Марьяш, мы просто поужинаем с этими мужиками, ничего не будет, – убеждает она меня. Вижу, что ее глаза горят. – Это же классная возможность.

– Саш, я тебя не узнаю, – говорю я тихо. – Это не ты. Что с тобой случилось, пока я отсутствовала?

– Да ничего со мной не случилось, просто я поняла, что есть бедные, а есть богатые, и я не собираюсь батрачить годами, если есть возможность быстро перепрыгнуть наверх.

– Ты что думаешь, они на нас женятся? – продолжаю уговаривать, перемещаясь по светящемуся красными огнями коридору, в глубине которого маячит черная дверь. Хватаю Сашку за руку и пытаюсь найти пути отхода, шепчу ей на ухо: – Нет, нами просто попользуются. Я не пойду туда, – заявляю четко, каблуками впиваясь в паркет. – Джеймс, я не пойду, – говорю ему в спину.

Он замирает, а потом медленно поворачивается, притискивая меня к стене и впиваясь ладонью в шею. Трепещу, стоя на носочках, чувствуя, как в лицо летят капельки слюны. Он в ярости.

– Послушай, матр-решка, я дал тебе шанс, хотя особым талантом ты не обладаешь, за тебя попросили в свое время, заплатили мне нормальные деньги, но аренда студии очень дорого стоит, нужны постоянные вливания. Девочки красивые, на сцене все как на подбор. Они прекрасно помогают получить спонсорскую помощь. А ты чем отличаешься? У тебя что, между ног что-то особенное? Яйца золотые вроде не несешь. Обычная курица. Сделаешь приятно большим дядям, а потом будешь продолжать танцевать.